16
Надо хоть что-то сказать о чудесной стране Молдове, временным жителем и гражданином которой мне посчастливилось быть. Как ни старалась власть подстричь всех ровненько, каждая часть тогдашнего Советского союза всё же сохраняла свои самобытные черты, крохотная Молдавия не исключение.
Первое, что бросалось в глаза – это наличие в книжных магазинах книг, факт поистине удивительный. Вам теперь трудно понять и поверить, что в совковые времена хорошую книгу можно было только “достать” либо, если повезёт, выменять на неподъёмное количество макулатуры. Именно макулатура агитпроповского содержания заполняла полки книжных магазинов. Ради того, чтобы подписаться на приличное издание, люди сутками, не ропща, выстаивали в очередях.
А в Молдове книги продавались! Невзрачными с виду были “кирпичи” местных издательств, и бумага плохонькая, но имена!.. Ремарк и Хемингуэй, Фолкнер, Маркес и Стейнбек. А ещё чтение попроще: Хейли, Дрюон, Чейз, Пикуль. Едучи на побывку к семье, я непременно волок канистру вина и чемодан этих “кирпичей” – и количество последних определялось только моей грузоподъёмностью.
А ещё, к примеру, там совершенно не практиковались принудительные сельхозработы, тема которых красной, как говорится, нитью проходит через всё моё повествование. Всего дважды пришлось посетить колхозные поля с добровольной шефской миссией. Один раз убирали табак – и так надышались его эфирными испарениями, что даже не смогли потом выпить всё гостеприимно выставленное хозяевами плантаций вино, хоть и было того вина всего-то две молочных фляги, литров семьдесят – и это на полный автобус подёнщиков-энтузиастов. Ну, привезённое с собой никто не считал, разумеется.
Другой раз пришлось ходить по винограднику и бороться с бесхозяйственностью, то есть резкими рывками встряхивать шпалерную проволоку, чтобы прибитый морозом виноград осыпался на землю. Лист с лозы уже облетел, поэтому неубранные грозди явственно просматривались с проходящего рядом шоссе. А мало ли кто может проезжать по шоссе, связывающему Кишинёв с Москвой, и мало ли что этот кто-то может подумать!..
Мы-то наносили гратиештским виноградникам частные визиты, не дожидаясь морозов. Нас устраивала техническая зрелость урожая. Сильная охрана патрулировала асфальтовые дорожки, разделяющие массив на аккуратные гектарные квадраты, но внутри квадрата, если не шуметь, можно было чувствовать себя почти в безопасности. Наградой за смелость были тёмно-фиолетовые грозди тончайшего Гамбургского муската, разноцветные – Кардинала и, если повезёт, огромных размеров кисти с покрытыми воском крупными, со сливу, ягодами – это аборигенный сорт Рарэ Нягрэ, из которого делалось прославленное “Негру де Пуркарь”. Заурядные столовые сорта для нас интереса не представляли, потому что таким виноградом были завалены все прилавки – и по очень смешным ценам. Ну и, разумеется, увлекательно выглядел сам процесс безнаказанного расхищения социалистической собственности.
Цены на сельхозпродукцию и впрямь были такими смешными, что знакомый продавец овощного магазина всерьез обиделся на Кузюку, когда она, приехавши ко мне с Митькой в сентябре на побывку, попыталась купить полкило помидоров к ужину. – И как это я вам дам сдачу с трёх копеек? – блажил неизменно слегка подвыпивший дядя Лёня, театрально апеллируя к прочим покупателям. – Вам что, пятака жалко за килограмм?..
* * *
Древесина грецкого ореха справедливо считается благородной, но она ещё, и это мало кто знает, невероятно хрупкая. Я знал. Резонно опасаясь внезапно рухнуть с высоты прямо на голову Дмитрия А, мирно пасшегося внизу, я слез с древа, с трудом собрав не больше десятка плодов.
Дмитрий, однако, не пасся, да его вообще не было под деревом. Он в сторонке приводил в порядок изрядную пирамиду орехов: сдирал с них мягкую оболочку и складывал очищенные в котелок. Не скоро он потом отмоет ставшие коричневыми ладони.
- Папа, всё очень просто. Ты, наверное, сегодня просто забыл подумать. Здесь же склон, поэтому, если орехи с дерева падали, то куда-то катились, правильно? Ну, я и посмотрел, куда они должны были катиться.
Вот зараза! Никогда у меня не было ни малейших сомнений относительно его происхождения. Но если бы таковые, допустим на миг невозможное, появились, в этой поездке в Кодры они отпали бы напрочь.
На ночь девчата деликатно оставили нас со Светой одних, а Митьку забрали в свою палатку. Одна из них, Ольга Федина (кличка Фёдор), наутро принялась терзать мальца расспросами о впечатлениях:
- Нравится тебе в Молдавии? Поездка наша нравится?
- Очень! – Ещё бы ему не нравилось! Где, скажите, можно набрать спелых слив прямо с дикого дерева? И дерево это, вдобавок, увито лозой со спелыми, сладко пахнущими земляникой гроздьями одичавшего винограда. И тут же сорвать горсть кизила, если захочется кисленького. И предки не лезут с воспитанием, занятые своими разговорами, шашлыками и объёмистой канистрой местного домашнего.
- Ну и что тебе больше всего здесь понравилось? – не отставала Ольга.
- Больше всего мне понравилось спать с такой женщиной, как ты.
Ольга отстала.
А мальчик-то подрастает, подумал я, глядя на смущённо порозовевшие щёки неосторожной спутницы. Глядишь, скоро и читать-писать научится. Давно ли рассуждал совсем по-детски: “Девчонки играют в куклы и ябедничают. Мужички писают стоя, здороваются за руку и пьют пиво.” Я ещё не знал, что пару лет спустя Дмитрий изложит мне – своим, конечно, немощным в технике языком, однако абсолютно ясно, без возможности двоякого толкования – идею линейного электродвигателя. Он заметил, что цилиндрический статор электромотора можно, наверное, разомкнуть и выпрямить в полосу. А ротор тогда, если научиться правильно переключать обмотки ротора и статора, будет скользить над этой полосой. К сожалению, такой двигатель уже был кем-то изобретён – независимо от Дмитрия А и явно раньше него.
Что до Оленьки, партнёры по преферансу отметили её мужской кличкой ещё в вузе за высокую игровую квалификацию. Прозвище неустранимо контрастировало с её юным, однако же пленительно женственным, обликом. Даже Кузюка, не больно расположенная делиться мною с кем-либо ещё, сначала подружилась с Ольгой, а потом настоятельно советовала мне в неё влюбиться.
До Гагаузии, родины предка, Света так никогда и не добралась. В ту осень я не рискнул предложить такую, вроде бы и не слишком дальнюю, но крайне неудобную поездку. Те, кому случалось в те времена ездить поездом Кишинёв – Рени, меня поймут, остальным предлагаю поверить. Но вот от знакомства с Молдавией, на севере которой она родилась, у Светы навсегда остались самые добрые впечатления.
Свободное копирование
