5
Ещё недавно для надрезания пластины использовали алмазный резец. Таким же способом строители до сих пор кроят листовое стекло. В моём производстве на смену царапающему алмазу пришел прогрессивный лазерный луч, который буквально испаряет кремний, образуя по линии реза канавку глубиной примерно в треть толщины пластины, а это гораздо глубже, нежели царапина от алмаза. От оседающих продуктов испарения нежная поверхность пластины защищалась плёнкой натурального латекса, которую потом легко будет удалить с помощью обыкновенного скотча (не виски, разумеется, а липкой ленты). Затем пластину полагалось прилепить тыльной, нерабочей стороной на разогретую хлорвиниловую плёнку, чтобы зафиксировать положение будущих её осколков, а лицевую сторону прикрыть от возможных повреждений не прилипающей полиэтиленовой плёнкой. Оставалось дважды пропустить пластину между обрезиненными валками миниатюрного прокатного станочка – вроде того, что применялся для отжимания белья на допотопных стиральных машинах.
За первый проход пластина разламывалась на узкие длинные “дрова”, второй проход, в перпендикулярном направлении, довершал дело. Что может быть совершеннее такой – к тому же повсеместно принятой – технологии, и как её можно улучшить?! Геометрического брака, то есть неправильно, не по надрезу расколовшихся, кристаллов благодаря лазеру практически не стало. Разве что “дрова” после первого прогона через валки отстанут от хлорвиниловой подложки и сместятся куда попало. Это случалось, но не так часто, чтобы было о чём грустить. Количество дефектов, внесённых предыдущими операциями, никак не изменилось. Почему же из кристаллов, поступающих на визуальный контроль, от силы только сорок процентов признаются годными?
Все решения кажутся очевидными, когда они уже найдены. Кто, скажите, ошибётся в предсказании вчерашней погоды?! Так что попрошу не хихикать, а серьёзно вникать, по возможности, в тайный ход мысли. Для меня вся эта история выглядела как лихо закрученный детектив, в котором сам я играю роль наблюдательного, проницательного и ещё бог весть какого (Остальные хвалебные эпитеты вставьте, не скупясь, сами) сыщика, который безуспешно, несмотря на все свои достоинства, мечется в поисках истины. А она, зараза, то ли ускользает, то ли вообще не существует.
И хлорвинил, и полиэтилен легко электризуются. Неизбежно образующиеся при ломке пластины на “дрова” микроскопические осколки кремния можно в этом конкретном случае считать частицами диэлектрика. А диэлектрики, как известно даже из школьной физики, притягиваются к наэлектризованным поверхностям. К полиэтиленовой плёночке они притягиваются, прилипают – и на втором этапе ломки с усилием прижимаются под этой плёночкой к легко повреждаемой рабочей поверхности кристаллов. По твёрдости кремний сравним с алмазом, так что повреждения гарантируются.
Довольно долго любопытствующие, если бы это было хоть кому-то любопытно, могли наблюдать вашего покорного слугу за бессмысленным в своей праздности занятием, рядом с которым ковыряние пальцем в носу выглядит напряжённой высокоинтеллектуальной деятельностью. Действительно, дорого оплачиваемый инженер, специалист первой категории, добрую половину смены просиживает у микроскопа, зачем-то тщательно разглядывая в него кусочки плёнки, снятые с пластин – то после первого этапа ломки, то после второго. А после обеденного перерыва вообще чёрт знает где слоняется (Врёт, что якобы в библиотеке. Спит он там, что ли?), появляясь перед заместителем начальника цеха Володей Ивентичевым по кличке Веник только в конце смены для обязательного ежедневного отчёта. И, увы, ничего обнадёживающего его отчёты не содержат.
Свободное копирование
