21
Я не стану подробно описывать свой последний школьный год. Уже был сделан выбор профессии – вполне сознательно и самостоятельно. Родители никогда не давили на меня в моих выборах, да и для младших единственно значимым был категорический запрет отца: в шахту ни ногой! Стать физиком, а еще лучше, “физиком из ящика”, то есть заниматься чем-то важным, многозначительным и, разумеется, совершенно секретным, звали появившиеся как раз в то время книги и кинофильмы. А вот выбор Воронежского университета в качестве места учебы был скорее интуитивным. Опыт зарабатывания дензнаков у нерадивых студентов-заочников принес, кроме собственно денег, еще и представление о совсем невысоком уровне подготовки в окрестных технических вузах, да и профессии, связанные с горным делом, металлургией и металлообработкой, меня не прельщали. Гуманитарием, тем более, я себя не ощущал. Очень, и по понятным причинам, тянуло в Москву, дававшую в те годы всем желающим попытку пробиться в МГУ, Физтех, МИФИ. Сейчас, представься она мне, я бы эту попытку использовал – безотносительно к Людочке и невзирая на результат. Тогда же приходилось оглядываться на ограниченные материальные возможности семьи, да и куража не хватило, как не хватало никогда и впоследствии. “Уровень притязаний низкий, неоправданно заниженный” – это заключение профессионального психолога, сделанное много лет спустя, да еще на пике моей инженерной карьеры, а осознанное так и много позже – оказалось, увы, верным. Я не умею хотеть! Даже того, на что вправе и в силах претендовать – не умею. До сих пор не решил, врожденная ли это личностная черта или результат воспитания. Зато знаю, что жизнь эта нестыковка между “могу” и “хочу” не украшает, как не украшает ее всякая дисгармония.
А пока – несколько очередных побед в шахматных турнирах. Несколько удачных выступлений на городских и областных олимпиадах: математика, физика, химия. Редкие, к сожалению, но толстые письма от Людочки – толстые в основном за счет каверзных конкурсных задачек, которыми мы продолжали обмениваться. Единственная встреча с ней в зимние каникулы… Я очень спешил попрощаться – и успел все-таки, хотя в пути мой автобус перевернулся на скользкой дороге вверх колесами по независящим от меня причинам. Сам уцелел, но очень жалко было залитого моторным маслом и вследствие этого безнадежно испорченного костюма – самого лучшего, самого единственного. Первого и, как теперь уже совершенно ясно, последнего в этой жизни сшитого на заказ – к предстоящему выпускному… Следующий будет деревянным, и заказывать его доведется явно не мне.
* * *
Ох и мучились на выпускном вечере в своих черных костюмах с галстуками парни из одиннадцатого! Я же подбил одноклассников на последнюю шкоду, и наш десятый предстал на торжественной прощальной линейке в модных тогда, а поэтому, разумеется, категорически запрещенных самодельных пестрых шейных платочках, повязанных на манер пионерских галстуков поверх белых рубах. Родители слегка оторопели, педагоги слегка возмутились, а временная наша классная дама Машка забыла вдруг даже все те немногие слова, которые знала, и только шипела, за весь вечер так и не сумев выйти из крайней степени изумления.
Недолгая процедура раздачи аттестатов. У меня, как и у Юры Павлюченко из одиннадцатого, желтенький, а у дочки Цепного – серебряный. Мама прячет мой, новенький, вместе с новеньким же комсомольским билетом, в сумку и премирует меня пятеркой. Это не школьная отметка, это такая купюра, будущие две бутылки шампанского, за которым – а что тянуть? – незамедлительно снаряжается беспризорник на велосипеде.
В ожидании приглашения к банкету хлопцы закуривают, теперь уже без стеснения угощая и учителей. Тут я в преимуществе: таких шикарных сигарет нет ни у кого. Только теперь, после моего окончательного созревания, которое, по ее мнению, не могло случиться раньше, нежели церемония вручения аттестата, химичка Алла Ефимовна расплатилась, наконец, со мной за давно проигранное в полемическом задоре пари на профессионально химическую тему. Помнится, что я нахально ставил дорогую коробку конфет против пачки диковинных тогда длинных (тогда это называлось King size, а других, покороче, теперь вообще нету) болгарских сигарет с фильтром. “Трезор”, название помню, однако сам предмет спора, увы, выпал из памяти. Много разных предметов выпало за минувшее время из памяти. Помню только, что подобные сигареты, только покруче: “БТ”, в твердой пачке – долго и демонстративно, как будто ему платили за рекламу, курил наш бессменный тогда генсек, дорогой Леонид Ильич. Пока не перешел с табака и водки на “колеса” – ну, такое с каждым может статься, грех осуждать. Да и не это меня тогда занимало. Очень скоро на столах захлопает пробками фруктовая червивка, из “колоколов” грянут твисты и шейки, записанные “на костях”, и парни из одиннадцатого поскидают, наконец, свои чопорные пиджаки. Ночь на 25 июня – одна из самых коротких в году, через несколько часов она кончится. И тогда я, встряхнув шикарной, “a la Beatles”, прической на одуревшей от шампанского и грохота музыки голове – причёской, которую я публично поклялся сбрить, если повезет сдать все вступительные экзамены в вуз, скажу с полным на то основанием: “Прощай, Инкубатор!”
2006 г.
г. Александров
Свободное копирование
