Леня Талочкин охотно брал подарки и взамен делал фотографии на память, что ли?
Футурист Давид Бурлюк сотрудничал в Америке в русской газете советского пошиба и жил, забытый всем миром, на деньги зажиточной супруги. Каково же было мое удивление, когда Анатолий Копейко, худрук «Отчизны», где я в 1965-м работал приходящим рисовальщиком, шепнул, что с минуты на минуту редакция ждет Бурлюка.
Я застрял поглазеть на легендарного футуриста и революционера.
Вскорости он появился в сопровождении старика Никанорова, земляка из Тамбова, собиравшего его творчество. В актовом зале издательства поставили микрофон и усадили президиум. «Отец русского футуризма», одетый в твидовый пиджак и затянутый вполне буржуазный галстук, что-то мычал о величии русской культуры, породившей Пушкина и Маяковского.
В первом ряду, как завороженные, сидели московские знаменитости, поэты Семен Кирсанов, Генка Айги, Николай Иванович Харджиев, два или три неизвестных мне пузача. Для меня оставалось тайной, что могло связывать этих людей с зевавшими издательскими работниками. Тогда, осенью, я навсегда забраковал футуризм с его вождями и современными адептами.
В первом ряду сидел Леня Талочкин.
Он что-то совал Бурлюку на памятную подпись. Мы вышли вместе к метро.
В Советском Союзе, как и во времена Петра Первого, ношение бороды категорически запрещалось. Это был неписаный закон, но ему следовали все беспрекословно, как солдаты уставу Красной Армии. Среди высшего начальства в моде были усы «а ля Сталин», «а ля Гитлер», и лишь престарелые академики могли позволить себе вольность носить бороду.
С появлением кубинских бородачей на священной кремлевской стене, Фиделя Кастро и прочих (1960), бороды объявились и в Москве. К ним относились снисходительно, с насмешками в общественных местах. Бывало и так, что совсем чужие тетя или дядя подходили к бородатому молодому человеку и говорили: «Сбрей бороду, не позорься!»
Леня Талочкин отрастил густую, черную бороду на удивление блюстителей советской чистоты. Его импозантный вид среди стриженных «кинетов» производил сильное впечатление. Его супруга Татьяна Колодзей, высокая, стройная женщина, тоже не соответствовала партийным стандартам славянок с большим лицом и круглой жопой.
Сторожам и кочегарам низкого жалованья бороды прощались, а в 1965-м Талочкин уже служил сторожем в историческом музее.
Я не понимал Талочку. Раскусил, но не принимал. Мой дух был развращен бесами, а суета чернобородого сторожа казалась слишком мелочной и бесплатной.
Свободное копирование
