Впервые его заметили не на родине, в России, а за океаном, в Америке. Картины художника покупали не советские музеи, а иностранцы. Бесконечные поиски новых «измов» не задевали его воображения. Диктатуру «соцреализма» он определял следующим образом: «К примеру, висит в музее картина Рембрандта, и хуйвенбины не ацетоном, не серной кислотой поливали, а положили ее наземь и все по очереди, в течение недели, обоссали и затоптали».
И не дар вольного педагога, гипнотизера и врачевателя, и не знаменитое собрание русских редкостей составляли главное очарование его личности. Он оставался замечательным выдумщиком и практиком живописи. В 60-е годы он создал свои лучшие картины особой техникой сфумато, известной лишь посвященным ученикам.
«…Глянь не в пределы тысячелетий, а в мильярды!.. Каково? Пожалуй, следует строить жисть не так, как строят ее „мудрецы“, и многие человеческие ценности следует переоценить, и то, что казалось ненужным, выйдет ценным, а то, что казалось ценным, выйдет обман, грезы, блеф и мишура!.. Я стал понимать это еще до войны (то есть в 1937 году) и постепенно имел случай из года в год убеждаться в своей правоте…»
Так записал В. Я. 3.11.1959 года.
Ни разу в жизни он не свернул с избранного пути.
Ему не позволялось завести семью. Он не имел права выехать за пределы Москвы без «опекуна». С давних пор он томился мечтой увидеть живой, открытый мир. В начале 1973 года ученик прислал ему «израильский вызов», над которым Ситников, уроженец глубокой, русской Лебедяни, долго потешался, а потом бросился в открытый мир, как в омут, без оглядки, босиком и порожняком.
Третья особая академия, 1969–1975, началась с решительной чистки сотрудников и жен. Юлий Ведерников был освобожден от рабского подчинения. После чудовищного скандала с битьем посуды уехала и Лика Крохина, прихватив с собой часть имущества. Сначала ученица, а затем жена Ирина Ивлева принесла суровый монастырский уклад в быт художника. Прямая и сухая, как тростинка, молчаливая, как сфинкс, на самом деле пылкая и вредная особа, пять лет портившая кровь своему сожителю. Она лично вербовала учеников и готовила пищу, совершенно несъедобную и страшную на вид. В подъезде постоянно дежурил «топтун», вскорости ставший учеником «академии». По ночам к нему приходил американский шпион «балда Смит», страдавший бессонницей. Они обсуждали все мировые проблемы до тех пор, пока Смита не выдворили в Америку.
Подлинным шедевром 1970 года была картина «Земля и небо», год семейной работы в тридцать слоев точками!
В дневнике В. Я. от 2 ноября 1971 года записано: «Я отдаю свои знания. Добыл я их тяжким 25-летним трудом проб и переделок бесчисленных и закрепительных упражнений без руководителей… „на ощупь“. Взамен все работы руководимых мною учеников принадлежат мне! Это абсолютно и кате-гори-чески!!!»
Многотысячная армия «инженеров человеческих душ» оставила после себя кучу навоза вместо духовных ценностей, а шизофреник русского андеграунда Васька-Фонарщик оказался нам «нужным и ценным».
Рабов, выполнявших ответственный заказ, следует перечислить поименно: Ивлева, Каплин, Гльттнева, Кислицын, Титов, Чон, Шибанова, Мышков, Абрамов, Старчик.
«…Абсолютное сходство с забросом спиннинга с инерционной катушкой и плетеной фильдеперсовой леской», — довольный, повторял руководитель работ В. Я.
Свободное копирование
