Осенью 1942 года В. Я. получил первый и единственный в своей жизни официальный заказ на украшение стен военного госпиталя. Шесть художников психбольницы особого типа взялись за работу.
«Ни красок, ни кистей, ни холстов нам не выдали, — с горечью вспоминает В. Я. — Я начал гигантскую работу как первобытный неандерталец. Из дохлой собаки я сварил клей и тщательно загрунтовал стены. Пару кирпичей затер на моче, и получился отличный „сурик“, как у древних греков на вазах, красновато-золотистого тона. Им я раскрашивал оптимистические знамена первого плана. Весь пейзаж степей и купола церквей на горизонте пришлось тонировать мазутом и мелом, употребляя сапожные щетки. Глубокий бархатистый тон фона, весь в снегопаде, и передний план с людьми хорошо связались между собой. Между прочим, многие пожилые солдаты, отправляясь на фронт, крестились на эти огромные панно, как на святые иконы».
На стенах военного госпиталя города Казани шизофреник Ситников оставил работу без поправок заказчика, огромные стенные фрески, содержание которых трогало утомленных войной людей, «десять изображений по 4, по 6, по 2 и 3 квадратных метра — ото всей души и здорово я их сделал» (письмо В. Я., 1975 г.). Живопись, единодушно утвержденная начальством, открыла художнику двери «больницы специального типа» (тюрьма!). Ему милостиво позволили бродить по городу без охранника и питаться за свой счет. Он ловил лягушек, собак, кошек и варил суп. Явилась шальная мысль бежать в заволжские леса и жить пустынником, вдали от людей. Бегство не состоялось. «Я бежал ночью из колонии за 60 км от Казани и заблудился в лесах» (В. Я.).
Грузчик. Кухонный мужик. Портретист. Лесоруб.
Красная Армия стояла на Висле, обстреливая Варшаву. Отважные немецкие летчики еще прорывались к Москве и бомбили, но их уже не боялись. Летом 1944 года «тяжело-психбольного» Ситникова выписали в Москву, под надзор и уход родителей.
«Тогда я качался от ветра и поноса. Медсестра Екатерина Михална, ведьмоватая старушенция, привезла меня из Казани и сдала под расписку маме, как телка» (В. С., 1980 г.).
«…Из Казани он привез нанизанных на шнурок множество собачьих зубов и, демонстрируя их, без всякого смущения говорил, что это то, что осталось от съеденных им Жучек и Шариков», — вспоминает Н. Я. (1995 г.).
Кроме собачьих зубов на шнурке, в дорожном мешке голодного шизофреника лежало потрясающее открытие — художественный снегопад на синей клеенке!
Вскорости он обрел тягу к рисованию и монотонным занятиям у профессора искусствоведения М. В. Алпатова.
Опытный живописец Фальк Роберт Рафаилович перенес все искусы современности. Он знал в лицо основателей импрессионизма и футуризма. Он внедрил кубизм в русское искусство. Он десять лет рисовал Францию, пытаясь выдвинуться в Европе, а в 1938 году вернулся в Россию, где его никто не ждал. Ни жилья, ни заказов, ни кубизма. Могущество Рембрандта накрыло его творчество на склоне лет. Престарелый авантюрист кормился преподаванием запрещенным образом. К нему приходили Марселла Геккер, Майя Левидова и Нина Завадье, увлеченные мистикой подлинного творчества.
«Я ученик Рембрандта», — сказал Фальк вошедшему «телку» из Казани. — «Дегельдера я ценю выше Рембрандта», — отбился «телок», расстилая синие клеенки на пол, — «он скрось стакан с зеленым чаем!» — «Мне нечему вас учить», — добавил ученик Рембрандта, внимательно осмотрев работы Ситникова, — «сапожной щеткой и черной ваксой вы сделали то, к чему я стремился всю жизнь».
Знакомство равных.
Биография русского художника составлена не из выставок, а из этапов. У одного это — коммуналка, у другого — тюрьма, у третьего — психушка. Творчество художника не выходит за пределы этих учреждений, оно обращено к одному лицу, автору, когда он и созидатель, и зритель, и хранитель.
Дегельдер оказался моложе и проворней Рембрандта. Молодой «телок», обраставший жирком бычка, увел к себе цыганку Нину Завадье, положив начало особой академии в Рыбниковском переулке, 3/13, 3-й этаж, комната 4. Профессор всех профессоров Васька-Фонарщик! Первая ученица Нина Завадье и послушно училась, и «любила меня по-настоящему» (В. Я., 1977 г.).
В 1945 году Ситников написал (сделал!) картину «Жена». В ней представлена обнаженная женщина в поле, на воздухе (цыганка Завадье?) по колено. Никаких живописных или графических качеств. Такое впечатление, что вещь сделана гвоздем по штукатурке. «Жена» в дырках, пятнах и буграх, но производит впечатление могучего шедевра.
Любовь цыганки. Песни Сандро Вертинского. Величие православного Бога. Необычные мечты о счастье.
Психбольной В. Я. Ситников не имел права жениться.
Несовершенство человеческой природы.
Потом, как пишет социально близкий критик Зана Плавинская (1996 г.), «Васина муза не знала рабского клейма!».
Свободное копирование
