Глава 31.
ВЫЕЗДНАЯ ВИЗА
В апреле 1964 года в Москве, с размахом и помпой, отмечалось семидесятилетие со дня рождения Н.С. Хрущева. За день до этого события Хрущев получил звание Героя Советского Союза, а статьи в прессе и панегирики от официальных лиц проходили в духе известных советских традиций и содержали необходимые основы для возобновления нового культа личности. Хрущев также был награжден высшими орденами Болгарии, Чехословакии, Румынии, Германской Демократической Республики и Монголии.
30-го сентября 1964 г. Хрущев покинул столицу, отправившись в очередной отпуск. Он выехал поездом на южный курорт Пицунду, близ Сочи. Там находился великолепный оздоровительный комплекс: три виллы в сосновом бору, оборудованные плавательными бассейнами с подогреваемой водой и площадками для бадминтона...
Хрущев даже не подозревал о серьезных неприятностях, ожидавших его в скором будущем в Москве, причем, не таких, которые имели место в 1957 году во время его краткого визита в Финляндию. Тогда Маленков и Молотов пытались претворить в жизнь заговор, чуть было не лишивший Хрущева власти. Следует отметить, что Хрущев не осознавал глубину разочарований его московских коллег в осуществляемом им политическом курсе. Этот курс, фактически, вызывал раздражение и неприязнь всего общества - от высшего партийного руководства до рядовых граждан.
Наскоро собранный 14-го октября 1964 г. антихрущевской фракцией Пленум ЦК КПСС отстранил Хрущева от власти. Основой такого решения стали многочисленные ошибки советского лидера. Его также обвинили в использовании силы власти, отказе принимать во внимание достижения науки и техники. Но ни Брежнев, ни Косыгин так и не сообщили народу суть выдвинутых обвинений, и официальная версия событий, опубликованная 16-го октября, лишь сообщала об отставке Хрущева по причине возраста и ухудшения состояния здоровья. Внезапная отставка советского лидера стала еще одним крупным сюрпризом для народов Советского Союза и мировой общественности.
После отставки имели место слухи, что Хрущев жил отшельником на территории одной из окраин столицы, и не имел какой-либо доступной связи с внешним миром, был в полной изоляции, за исключением охраны. Потом сообщалось, что у него сохранялись близкие контакты с семьей, имели место встречи с друзьями, в том числе с иностранцами, и что он изредка посещал свою квартиру в Москве.
В течение короткого периода времени, с 1964 по 1967 годы считалось, что баланс сил складывается в пользу либералов и предвещал определенную демократизацию общества. В конце 1965 г. с началом проведения курса Брежнева-Косыгина, я узнал, что многие евреи, выходцы из Польши, подавшие документы на выезд из страны в Израиль, получили разрешение покинуть СССР. Я был полон радости, ибо, наконец, лед тронулся, и я решил в шестой раз, начиная с 1956 г., попытать счастье, подав заявление на получение выездной визы в Израиль.
В отдел ОВИР г. Калинина, где я проживал и был прописан, мне вновь пришлось подать необходимые документы для выездной визы на рассмотрение. Меня принял офицер этой службы, мой старый знакомый Павлов. Он взял мое приглашение в Израиль и внимательно его прочитал. По всей вероятности, он был представителем КГБ в ОВИРе. Хотя он достаточно хорошо знал меня по прежним встречам, тем не менее, попросил предъявить паспорт. Просмотрев его и, вероятно, удовлетворенный прочитанным, подал анкету для заполнения. Он также попросил четыре фотографии на документы.
- Итак, ты все-таки не передумал ехать в Израиль?
- Да, - Я много лет не встречался с семьей.
- Как долго? - спросил Павлов.
- 17 лет!
- Неужели тебе здесь так плохо?
- Нет. Но я все-таки предпочитаю жить дома.
- Сколько раз ты подавал заявления в ОВИР?
- Пять раз.
- И каждый раз получал отказ?
- Да. И я не моту понять причины. Ведь я никогда до этого не был советским гражданином, никогда не жил в России. И меня, без каких- либо причин, арестовали в Китае. Вы ведь всю эту историю хорошо знаете.
- Двадцать пять лет не дают просто так и не за что, - сказал Павлов. - Ты сделал что-то противозаконное, что и послужило поводом для твоего ареста.
- Нет. Абсолютно ничего! Вы достаточно хорошо знакомы с моим делом, где написано, что меня полностью реабилитировали. Вот документ Хабаровской прокуратуры, подтверждающий мою невиновность.
- Да, вижу,- сказал Павлов спокойным голосом.
- Я слышал, что сейчас ОВИР выпускает кое-кого из России. Правда ли это? - последовал мой вопрос.
- Да. Но это касается только некоторых. Я не могу тебе обещать чего-либо, но передам твои бумаги на рассмотрение другим людям. Может случиться, что на этот раз, ты все-таки получишь положительный ответ.
Поблагодарив Павлова за всё, я сказал, что завтра занесу необходимые фотографии. О, как я желал, чтобы его слова стали реальностью! Павлов, в конце концов, был именно тем человеком, кто сообщал мне все эти годы об отказах в получении выездных виз. И, тем не менее, я продолжал сохранять надежду. Добавлю, что Павлов был весьма образованным и умным человеком. Он всегда был вежлив и благосклонен ко мне, чувствовал нужды других.
На следующий день, при посещении ОВИРа, Павлов встретил меня с улыбкой. Я передал ему анкеты, фотографии и ходатайство на выезд в Израиль.
- Можно ли вам задать один вопрос?
- Задавайте,- ответил Павлов. - И что это за вопрос?
- Я обменял мою комнату в Калинине на комнату в Быково. Ближе к Москве. С нового места мне легче добираться до своей работы в столице. Что в этом случае произойдет с моими документами?
- Почему ты мне не сказал об этом раньше? - спросил Павлов с пренебрежительной интонацией в голосе.
- Это мой, так сказать, тщательно сохраняемый секрет. Я предпочитаю подавать заявления из Калинина, где вы меня хорошо знаете.
Павлов улыбнулся. Он понимал, что я был прав. Власти Калинина досконально изучили мое дело и многолетнюю борьбу за получение выездной визы. Павлов молча взглянул на меня, кивком головы одобрил мое решение, но не сказал ни слова.
- И что ты сейчас желаешь узнать от меня?
- Я желаю узнать, куда поступит ответ, если я перееду в Быково?
- Мы уже переслали твои документы в столичный ОВИР, и они сообщат тебе ответ. Между прочим, дай мне твой адрес в Быково.
Записав мой новый адрес, мы стали прощаться. Тепло поблагодарив Павлова, я добавил, что всегда считал его своим ангелом-хранителем, отвечающим за мою безопасность во время пребывания в Калинине. Ведь именно он всегда решал мои проблемы, помогал и морально поддерживал в трудные времена. Попрощавшись рукопожатием, я покинул ОВИР, с оптимизмом и надеждой на успех.
Неделю спустя я переехал из Калинина в Быково, затем оформил прописку. По мнению многих, кто оформлял выездные визы, всегда было легче получить визу проживая в Москве нежели в провинции.
Тем временем, я продолжал работать в московской спецшколе № 8, где преподавание всех предметов велось на английском. Я ни с кем не делился своими планами о репатриации в Израиль. Об этом знали только в ОВИРе и близкий друг, москвич Миша Маргулис. Миша всегда служил источником моего вдохновения. Он считал, что политика замалчивания, в конечном счете, рано или поздно завершится. Но в те времена все потенциальные иммигранты хранили полное молчание о своих намерениях: власти не желали, чтобы общественность знала что-либо о евреях, выезжавших в Израиль.
Свободное копирование
