Цена успеха

 Цена успеха
 

 В начале 2000–х годов ток–шоу в России еще только входили в моду. Впервые я узнала подробности об этом распространённом на Западе телевизионном жанре, когда получила письмо из Бостона от одного нашего родственника, переехавшего в США на постоянное место жительства. Он писал: «Тут совсем не такое телевидение, как у нас. Бесконечные talk show — ток шоу. Это совершенно дебильные передачи, в которых обсуждаются всякие житейские истории. Смотреть их разумному человеку невозможно». 
 Но тематика того ток-шоу, куда меня взяли сразу после собеседования, была мне близка. Мы собирались рассказывать зрителю о профессиях. Продюсер Игорь Борисович Цветков придумал удачное название «Цена успеха». Когда я вышла на работу, как раз проходил кастинг ведущих. Изначально предполагалось, что это должны быть представители старшего и младшего поколений. Взгляды на одну и ту же профессию глазами отцов и детей. Обсуждалась пара ведущих — мать и дочь. Политик Людмила Нарусова и её дочь студентка МГИМО Ксения Собчак. 
 Совещания проходили в кабинете директора производящей телекомпании. Там стоял дым коромыслом. Директор, высокая сухощавая симпатичная дама, в прошлом советский партийный функционер, выслушивала аргументы креативного продюсера.Эффектный красавец, от которого попахивало дорогим коньяком и элитным парфюмом, вдохновенно рассуждал о том, что такое ток–шоу.
 – Существует несколько правил для ток–шоу, принятых во всём мире, – говорил креативный продюсер. – Это лёгкость разговора, обязательное присутствие аудитории, харизма ведущего. В нашем случае, пары ведущих. Приходится признать, что обе персоны имеют отрицательное обаяние. Мы ещё можем прогнозировать зрительский интерес к старшей ведущей, которая является скандально известной политической фигурой. Но младшая соведущая, её дочь — это нонсенс. На телевизионном экране видны все её недостатки. И физические и моральные. Давайте попробуем соединить в пару ведущих Людмилу Борисовну и сына драматурга Петрушевской Федю. 
 Фёдор Павлов–Андреевич понравился нам с первого взгляда. Сейчас он порвал с телевидением и позиционирует себя как художник перфоманса. Про него написано очень много, и всё это можно прочитать в разных интернет-изданиях. Но я помню Федю таким, каким впервые увидела на съёмочной площадке нового ток-шоу в 2002 году. «Без взора наглого для всех, без притязаний на успех». Ему в то время было лет 26. Федор выучился журналистике в каком-то западном университете, вёл себя как профессионал в отличие от своей старшей партнёрши, которая не уставала качать права при любом удобном случае. Молодого человека утвердили ведущим после первой же пробы.
 Подготовка съёмки на ток–шоу требует колоссальной организации. За один день снимается не меньше четырех программ. Если в эфире выпуск идет 52 минуты, то в реальном времени программа снимается полтора, а то и два часа. В нашем случае в студии присутствовали примерно 50 человек зрителей, пять основных героев и ещё пять героев из зала. Первый пакет программ снимали летом, в разгар июльской жары. Кондиционеры на время записи программы отключаются, поскольку они создают посторонний шум. Все гости жалуются на непереносимую жару в студии, гримеры каждые пятнадцать минут припудривают лица ведущих и участников разговора. К концу дня кажется, что еще немного– и ты упадешь в обморок. А после окончания двенадцатичасовой смены – совещание по итогам дня.
 На проекте работали три бригады редакторов. Во главе каждой стоял шеф-редактор. Над шеф-редактором стоял руководитель проекта. А уже над ним– продюсеры. Как-то вместе с руководством я оказалась на совещании в самых что ни на есть телевизионных верхах. И там услышала фразу одного из телевизионных боссов.
– Вы думаете, что публика дура? Нет, публика у нас не дура. – И после паузы продолжил: – Это просто дебилы. На них и рассчитывайте.
 Было противно это слышать. Но в данном случае я решила проигнорировать свою неприязнь и закрепиться на проекте. Я давно уже подавала заявки на подобную программу. Продюсеры только отмахивались от такой темы. И вот я наконец встретилась с единомышленниками, запустившими пилотный проект. Нельзя было упустить такой шанс. Сначала нужно было утвердить темы первого пакета. Я стала думать, о каких профессиях мне бы хотелось рассказать зрителям. Мой список включил в себя переводчиков, лётчиков, химиков, поэтов, композиторов. Взглянув на него, руководитель проекта поморщился.
 – Как говорил товарищ Жеглов, «у тебя твои десять классов на лбу написаны». Вот, посмотри, какие хорошие темы придумали другие шеф–редакторы: Пластический хирург, стилист, продюсер, банкир, каскадёр, охранник, модель, горничная. Жизненные профессии, востребованные. Ладно, работай. Итоги будут подводиться по рейтингу. Самая успешная бригада поедет отдыхать за счёт телекомпании на неделю в Турцию. Самый низкий рейтинг повлечет за собой лишение премии.
 Запись программ показала, что статисты в студии не остаются равнодушными к проблемам, о которых рассказывают состоявшиеся в профессии люди.
 На съемке о профессии мастера тату разгорелась жаркая дискуссия между старшим и младшим поколениями. Для ведущей, политика в возрасте за пятьдесят лет, любая татуировка означала принадлежность к преступному миру. Для младшего — всего лишь один из современных способов обратить на себя внимание. Гостья программы, певица Жанна Фриске, которая еще не была в то время суперзвездой, демонстрировала свою татуировку — изящную ящерку в районе поясницы, для созерцания которой был сделан специальный низкий вырез в её концертном платье. Накал страстей случился после того, как молодая врач–косметолог озвучила свое мнение о том, что желание сделать татуировку говорит о подсознательном мазохизме. Надо признать, что наше ток–шоу заинтересовало зрителей. Чаще всего бывали довольны и приглашенные гости. Некоторые из них в перерыве пытались решать с влиятельной ведущей свои дела. А о том, что персона по–настоящему влиятельная, она сама не давала никому забывать. Мы все видели небольшой альбомчик, который наша Людмила Борисовна периодически доставала из своей сумки и показывала окружавшим её гостям. В этом альбомчике были собраны фотографии покойного супруга, за которым на втором плане везде виднелась фигура его помощника. Нынешнего главы государства. На съёмочной площадке наша героиня вела себя как капризная девочка. Могла покинуть павильон в любой момент, если ей не нравилась точка зрения гостя. Это противоречило профессиональной этике. Вскоре мы убедились, что подготовленная с колоссальными усилиями съёмка может быть в любой момент сорвана по желанию ведущей. Она просто звонила за час до начала и сообщала, что не приедет, поскольку её пригласили в Кремль. К счастью, в большинстве случаев нас выручал Федя, который легко справлялся и без своей политически–тяжеловесной партнёрши. Будучи профессионалом, он хорошо понимал самый главный принцип своей роли: ведущий дискуссии не является её участником, то есть не может выражать своё мнение по поводу обсуждаемых вопросов.
 В отличие от него, партнерша, являясь действующим политиком, не могла смолчать, если тема её задевала. Иногда она несла такую популистскую чушь, что приходилось сворачивать съемку. Тем не менее, программа выходила в эфир ежедневно по будням. Без наиболее одиозных рассуждений стремившейся завоевать будущий электорат ведущей. В моем распоряжении был такой мощный инструмент как монтаж. Я беспощадно вырезала реплики, которые «выносили мозг» у зрителей. 
 Ток-шоу «Цена успеха» резко отличалась по уровню обсуждаемых проблем от остальных проектов такого рода. Ничего личного. Мы рассказывали о профессиях. О самом интересном, что есть в том или ином деле. О людях, достигших больших высот. О тех жертвах, которые человек приносит делу своей жизни.
 В очередном пакете появилась тема «Мюзикл». Мы её сделали на основе спектакля «Норд–Ост». Пресс–секретарь Лена Шишкина пригласила нас посмотреть представление. Я поехала с редактором по гостям Наташей и своей дочерью Марианной. После первой части мне стало скучновато, и мы уехали, договорившись о съёмке в нашей студии. Программа была смонтирована и поставлена в эфир на 24 октября 2002 года. Накануне днём я позвонила в театр и сообщила о премьере передачи с участием создателей «Норд-Оста». Пресс-секретарь начала меня уговаривать приехать на спектакль досмотреть второе действие.
 – Приезжайте, не пожалеете! Я оставлю для вас хорошие места. Приезжайте с семьей, приезжайте всей съёмочной группой!
 Отказываться было не очень удобно, и я пообещала. Но в тот день была неважная погода, и нам не захотелось ехать на второе отделение. Сидя дома на диване у телевизора, я услышала страшную новость о захвате заложников. Если бы мы не поленились поехать, то оказались бы среди них.
 Была у меня ещё одна памятная запись. По инициативе руководителя решили сделать программу, посвященную 25-летию постановки спектакля «Юнона и Авось». Согласились приехать все авторы и исполнители легендарной советской рок–оперы. Андрей Вознесенский в своём неизменном шарфике в вырезе рубашки, голоса которого из–за болезни практически не было слышно. Композитор Рыбников. Марк Захаров. Александр Абдулов. Елена Шанина. Крис Кельми.
 Не удавалось договориться только с Николаем Караченцовым. Он снимался в Питере. Наконец, пообещал, что приедет на запись всего на час. У него была приятная манера завершать телефонный разговор словами: «Ну доброго вам здоровьичка!» Артист сдержал слово. Приехал на запись вовремя, мы его усадили в кресло для почетных гостей. Записали первого, чтобы он сразу мог уехать. Караченцов рассказал, как на гастролях в Париже во время исполнения арии «Эту реку в мурашках простуды, это Адмиралтейство и Биржу я уже никогда не забуду и уже никогда не увижу», в зале раздалось громкое мужское рыдание. После спектакля к нашим артистам подходили потомки эмигрантов и, не стесняясь, плакали. Этот рассказ Караченцова целиком вошёл в готовую передачу. 
 После выступления Николай Петрович ушел в кулисы, да так и задержался там на целый час до конца записи. Вернуться в свое кресло отказался, и стоя за кулисами, выпил предложенную редакторами чашку чая. С огромным интересом слушал все воспоминания своих товарищей. Таким я и помню его — невысокого крепкого человека с усталой улыбкой на лице.
 Спустя несколько месяцев разногласия между ведущими и руководством проекта вылились в тяжёлый конфликт. Программа была закрыта. Пришлось устраиваться на новое место.