14-ое марта, четверг. Осложнение международных отношений совершается на наших глазах поистине со сказочной, феноменальной быстротой. Мысль, которую мы часто с удивлением повторяем ныне друг другу, заключается вот в чем: многие из нас, пришедших сюда из большевистского застенка, именуемого СССР, давно, конечно, знали, что сколько-нибудь длительный и прочный мир между этим застенком и демократическими странами невозможен и что военный разгром Германии и ее союзников не принесет успокоения человечеству, пока в семье народов будет существовать фигура большевика с ножем за пазухой, который он отточил для всех инакомыслящих. С первого дня англосакско-советского союза, мы знали, что это – союз противоестественный, нелепый и что он неминуемо должен будет распасться, если большевизм останется большевизмом, а все остальное человечество – человечеством. И все же никто из нас не мог себе представить, что распадение произойдет так быстро и решительно, как это совершается ныне на наших глазах. Никто из нас не мог себе представить, что не успеют еще потухнуть как следует немецкие руины германских городов, не успеют еще матери и жены во всем мире оплакать своих сыновей и мужей и осушить слезы, как бывшие «союзники», еще не отпраздновавшие своей «победы» и не насладившиеся ее плодами, превратятся в открытых злейших врагов, готовых каждую секунду вцепиться в горло друг другу. И, между тем, отныне это можно признать фактом, уже совершившимся.
Вчера Сталин неожиданно дал «интервью» корреспонденту газеты «Правда», которое по тону и содержанию своему не оставляет более сомнений в том, что ссора между «союзниками» зашла очень далеко и что в случае, если они снова вздумают «мириться» и играть в «союз», им придется потратить на это немало усилий. Одно из двух: или это грандиозный большевистский шантаж, рассчитанный на внутреннюю слабость англосаксов с тем, чтобы выторговать у них как можно больше, но шантаж, чреватый самыми серьезными последствиями, если «союзники» его не испугаются и не забьют отбой, либо действительное втягивание в новую войну, которая может разразиться в любой момент.
Сам я «интервью» не слышал и не слышал еще даже комментариев к нему. Я приведу его здесь полностью только тогда, когда буду иметь точный русский перевод. Но, в общем, содержание его мне известно достаточно точно, и передо мной лежит даже несколько фраз, записанных почти дословно. Это был ответ на речь Черчилля в Америке, о которой я уже упоминал. Сталин обвиняет Черчилля в том, что он сколачивает англосаксонский антибольшевистский блок. «Черчилль, – заявляет Сталин – идет по стопам Гитлера, проповедуя расовую теорию объединения всех народов, говорящих по-английски.» Но «народы проливали кровь не для того, чтобы променять рабство Гитлера на рабство Черчилля» и они, дескать, не пойдут за Черчиллем, а предпочтут, скорее, новую войну. Утверждение Черчилля о том, что в странах, захваченных большевизмом, не существует демократии, Сталиным «отвергается». По его мнению, не в Англии существует демократия, а, изволите видеть, – в СССР и странах, им порабощенных, ибо «в Англии правит одна партия, и это Черчилль называет демократией, а в Польше, Румынии, Венгрии – правительства национальные, в которых участвуют все партии, и это Черчилль называет тоталитарной формой правления». Однако шила в мешке не утаишь и, перескакивая от этого тезиса к другому – к вопросу о «защите» советских границ, Сталин, сам не замечая, видимо, понимает, что эти марионеточные «демократические» правительства созданы не волей соответствующих народов, а по указке из Кремля. «Надо быть не в своем уме, – говорит Сталин, – чтобы называть экспансией стремление СССР к укреплению своих границ путем создания в соседних государствах дружественных правительств.»
По грубости и наглости это «интервью» даже для Сталина является феноменом. «Отец народов» дошел до предела, за которым уже ясно проглядывает харя не виданного еще миром провокатора, которому не дают покоя лавры Александра Македонского и Наполеона. Да когда же совершится Божий Суд над этим исчадием ада, уже захлебнувшемся в крови миллионов лучших людей нашего столетия!
Международный резонанс на «интервью», по-видимому, колоссален. Передают, что Черчиллю было предложено ответить на него, но Черчилль отказался. Завтра в Америке состоится не то какой-то митинг, не то какие-то чествования кого-то (чуть ни самого Черчилля), причем Черчилль сказал, что будет выступать на этом митинге с получасовой речью.
Атмосфера накалена до крайности. Английские газеты от вчерашнего числа, которые я видел сам («Daily Herald») и которые еще не успели поместить речь Сталина, сообщают лишь о том, что число советских войск в Персии непрерывно подкрепляется новыми танковыми и кавалерийскими соединениями. Вашингтонская печать передает, что в ближайшие дни в Персии нужно ожидать крупных событий. Эйзенхауэр требует у Конгресса увеличения срока обязательной воинской службы.
Все это называется: «война окончена».
Давно уже хотел написать, да все как-то не приходилось к случаю. Не к случаю и сегодня, ну, да пусть останется. Стоит необычайная для этого времени погода. Семь дней подряд (с 1-го марта по 7-ое) шел снег, так что намело сугробы. Потом он прекратился. Но не потеплело, а – напротив, стало еще холоднее. Март здесь – самый штормовой, ветренный месяц, но прошла вот уже половина этого месяца, а в воздухе необычайная тишина, сухость (хоть и облачно) и холод. В Москве холодно, двадцать два мороза! Говорят, что лето будет очень жаркое. Возможен, значит, неурожай. А мир и без того форменным образом голодает.
Свободное копирование
