В Борзю Люда приехала неожиданно, без предупреждения ровно через месяц после нашего расставания. Улыбаясь, она сказала мне, что хотела сделать мне сюрприз, а заодно и застать меня врасплох. В Улан-Удэ её с большой неохотой уволили с работы, так как она считалась там хорошей закройщицей. Кое-кто советовал ей не увольняться и не уезжать из Улан-Удэ, а продолжать жить в нашей квартире и забыть о нашей женитьбе, как о кошмарном сне. Люда ответила этим советчикам, что она не предаст меня после того, как я поступил с ней благородно, женившись на ней. Ведь я мог и не сделать этого. В нашу квартиру на время нашего отсутствия она пустила моего сменщика Смирнова с матерью. Пусть начальство Улан-Удэнского госпиталя привыкает к мысли, что эта квартира после нас достанется им. Люда рассказала мне о том, что Ваховский вскоре после моего отъезда женился на старшей медсестре хирургического отделения Рае. Эта женщина всё же добилась своего. И внешне, и внутренне она проигрывает прежней жене Ваховского. Единственное её преимущество — она моложе той на 18 лет. Но самую сногсшибательную новость Люда оставила мне напоследок. С большим удовольствием она сообщила мне о том, что от замполита Улан-Удэнского госпиталя ушла к любовнику жена, прихватив с собой сына. Она прямо-таки повторила поступок Люды, может быть, он даже вдохновил её. Надо было замполиту поменьше рассказывать своей жене о происходящем в госпитале. Представляю, каким это явилось ударом для него.
Мы с Людой обошли все достопримечательности Борзи, причём, сделали мы это минут за 10. Посетили мы с ней также комбинат бытового обслуживания и побеседовали там с заведующей ателье. Та откровенно рассказала нам о том, что закройщицей у них работает маленькая горбатая женщина, которая выбрала себе не ту профессию. Из-за своего увечья она не может толком снять с клиентов мерки. Но у неё имеется одно важное преимущество — она местная жительница. Жёны военнослужащих — ненадёжные работницы, в любое время они могут уволиться с работы. Единственное, что она может предложить Люде — это работу швеи. Люде ничего другого не оставалось, как дать своё предварительное согласие на это. Заведующая ателье пообещала оформить её на работу после нашего отпуска.
Я видел, каким унижением для Люды был этот разговор. Она должна сделать шаг назад в своей карьере. Но ведь ей, как алиментщице, нужно обязательно работать, так что выбирать особенно не приходится. Хорошо ещё, что нашлась такая работа. В Борзе вообще очень трудно устроиться на работу, особенно жёнам военнослужащих.
Вечером мы с Людой в отделении отметили её приезд и только забрались с ней в постель, как в дверь постучали. Меня срочно вызывали в приёмное отделение для поездки в Хоронор, где случилось групповое отравление антифризом. Я, начальник терапевтического отделения подполковник Смирнов и две медсестры отправились туда на машине. Как оказалось, в автороте один из бывалых солдат решил отметить свой день рождения. Для этого он канистру антифриза профильтровал через коробку противогаза и угостил этим ядом своих сослуживцев. Всего при этом пострадало семь человек, пятеро из них находились в тяжёлом состоянии, двое, которые выпили меньше, в состоянии средней тяжести. В течение суток мы промывали им желудки, производили внутривенное вливание жидкостей, после чего транспортировали их в госпиталь. Здесь их поместили в терапевтическое отделение, где мы со Смирновым продолжили борьбу за их жизнь. Главным при их лечении было строгое соблюдение водно-электролитного баланса. Им нужно было вводить в организм столько жидкости, сколько они теряли через лёгкие, кожу, кишечник и почки. Такую тактику их лечения мы и выработали со Смирновым. Однако на следующее утро я обнаружил, что он её грубо нарушил. Помимо внутривенных вливаний, больные с его разрешения пили в неограниченном количестве содовый раствор, утоляя имевшуюся у них жажду. Смирнов, видите ли, таким путём надеялся восстановить функцию погибшей почечной ткани, вместо того, чтобы дать ей время для регенерации. В результате развившейся острой почечной недостаточности и такого лечения у больных очень быстро начался общий отёк тканей, они буквально начали тонуть в собственной жидкости и умирать один за другим. Непосредственной причиной смерти был отёк лёгких. Пятеро больных умерло у нас. Двоих, которые были в состоянии средней тяжести, мы успели перевезти в Читу на искусственную почку, где одного их них удалось спасти. Все мы тяжело переживали случившееся, однако мне уже было не до этого. Я уговорил начальника госпиталя отпустить меня в отпуск.
Свободное копирование
