Протрезвление - 13

 ГЛАВА 2 1968 год

 Пришел, наконец, долгожданный 1968 год. Истекший год показался мне очень длинным, он был для меня напряжённым, поворотным в моей судьбе. Что ждёт меня в новом году? Встречать его я решил в гордом одиночестве, в какую-либо компанию мне попасть не удалось. Однако мои друзья стоматологи рассудили по- своему. Всей гурьбой ввалились они ко мне в 8 часов вечера. Мы тут же побежали в магазин закупать выпивку и закуску. Последнюю перед праздником в эти поздние часы было найти нелегко, и в обычные дни это проблематично. Если с хлебобулочными изделиями после смещения Хрущева в стране положение быстро наладилось, то с мясом и мясными изделиями оно остается напряженным. Достать колбасу, хороший кусок мяса — проблема. И куда только все это девается, говорят, увозят в Москву, Ленинград и столицы союзных республик. А ведь в Бурятии неплохо развито животноводство. В Улан-Удэ и в других городах бесперебойно работают мясоконсервные комбинаты, а между тем в витринах магазинов лежат полуобглоданные кости. Но я, кажется, отвлекся от встречи Нового года. Праздничный стол мы все же организовали и 1968 год встретили неплохо. Потом мы пошли на улицу, барахтались в снегу, съезжали с детских горок. При этом я порвал свое бобриковое пальто, купленное мною еще в бытность студентом. Одно только было плохо — я был один на четверо девчат.

 Липнут эти славные девчата ко мне, в этом мире они какие-то одинокие, неустроенные. Мне их немного жаль. Так и хочется закрутить с одной их них роман, да всё мешают обстоятельства, в частности, принятое мною твёрдое решение не заводить пока никаких романов. Ведь с женщинами обычно легко связаться, зато потом очень трудно развязаться.

 Сегодня на улице метель, температура воздуха — 240С. Я только что возвратился из госпиталя, где участвовал в экстренной операции. Возле одного из домов на соседней улице я наткнулся на что-то мягкое. Препятствием на моем пути оказался мужчина, который копошился в снегу и издавал нечленораздельные звуки. Пальто на нем было расстегнуто, шапка валялась рядом. Но самое интересное — он был в одних носках, его ботинки я едва нашел в снегу. С большим трудом я перетащил его в подъезд дома, где обул его и привел в порядок его одежду. Мой подопечный оказался бурятом в тяжелой степени опьянения. Я изо всех сил начал втолковывать ему, чтобы он не выходил из подъезда, пока не протрезвится, однако все это было бесполезно. Тогда я постучал в одну из квартир, откуда по телефону сообщил о случившемся в милицию, которая пообещала за ним приехать. Оставив его на попечение хозяев квартиры, я ушёл домой. Да, права, наверное, была Люба, когда утверждала, что все буряты — пьяницы. Очень любят они огненную воду. Но, как я в этом здесь убедился, не брезгуют ею и лица других национальностей, пьют её и язвенники, и трезвенники, особенно за чужой счёт. Мне всегда было непонятно, как можно так увлекаться алкоголем, чтобы поменять на него семью, работу и все другие блага и красоты мира, напиваться до бессознательного состояния, рискуя при этом жизнью. Должна же быть у людей какая-то мера.

На днях в госпиталь привезли старшину сверхсрочной службы Маркова, который после ссоры с женой с целью самоубийства выпил стакан хлорпикрина, отравляющего вещества, вызывающего раздражение слизистых оболочек дыхательных путей и слезотечение. В части он заведует складом химзащиты. Своим поступком он наделал очень много шума.

 Поступил он в коматозном состоянии без пульса и давления, с очень слабым дыханием. В процедурной приёмного отделения ему попытались промыть желудок, однако все участники этого мероприятия и зеваки тут же разбежались, так как все они начали кашлять и плакать. Меня и мою медсестру-анестезистку в противогазах, фартуках и резиновых перчатках буквально втолкнули в процедурную. Я тут же попытался заинтубировать больного, чтобы перевести его на искусственное дыхание, однако сделать мне это не удалось, так как видимость в противогазе было очень плохой, к тому же в нём запотели стёкла. Тогда я решил снять противогаз и быстро заинтубировать больного, но начавшиеся у меня сильный кашель и слезотечение не дали мне это сделать. Заинтубировать больного мне удалось только с третьей попытки. Будучи в противогазе, я продолжал кашлять и плакать. С большим трудом мне удалось поставить затем систему для внутривенных вливаний и продолжить промывание желудка. Несмотря на все наши героические усилия, больной вскоре скончался. С большим трудом в противогазе удалось на следующий день вскрыть тело умершего судебному медику, ему тоже пришлось покашлять и поплакать.

 Во всей этой истории я воочию убедился в том, как расходятся у нас теория с практикой. На занятиях по оказанию помощи при поражении химическим оружием нас учат, что мы должны оказывать помощь больным в средствах химзащиты, даже оперировать их, однако сейчас я убедился в том, что сделать это практически невозможно. Не дай Бог мне дослужить до таких времен! К тому же очень неудобен наш старинный противогаз, конструкцию которого надо совершенствовать.