Дневник Владимира Ламсдорфа - 209

Среда, 23 мая

Германский посол приезжает к министру и привозит длинную ноту от канцлера Каприви, в которой излагаются мотивы, препятствующие Германии возобновить заключенный с Россией 6/18 июня 1887 г. секретный договор. Министр утомлен и с нетерпением ожидает переезда на свою дачу в Финляндию; последнее время он как бы испытывает некоторое замешательство всякий раз, как ему приходится касаться со мной этого вопроса; содержание своего разговора с генералом Швейницем он передает мне только на другой день утром, в четверг 24-го, перед отъездом из города в свою летнюю резиденцию. Гире говорит, что пришлет мне из Реттиярви подробное донесение об этом разговоре, которое просит меня представить государю. В понедельник, перед его отъездом в Гатчину, я позволил себе ему напомнить: мы еще не получили извещения о том, что канцлер Каприви будет сопровождать своего императора во время назначенного на это лето путешествия его в Россию; может быть, через Швейнина или Шувалова следовало бы послать ему приглашение. Министр нашел эту мысль справедливой и высказал ее государю; получив высочайшее разрешение, он, к счастью, имел возможность сделать это в начале визита Швейница, когда случайно разговор коснулся предполагаемого путешествия Вильгельма. Чтение ноты генерала Каприви имело место потом, когда уже поздно было передавать приглашение. В ней совершенно определенный отказ возобновить наше соглашение, но приведенные мотивы настолько малоубедительны, а даваемые объяснения неудовлетворительны, что они произвели на министра крайне неприятное впечатление; признаюсь, что мое было еще более тягостным. На выраженное Гирсом удивление по поводу принятия такого решения после всего того, что в дни отставки Бисмарков сказано императором Вильгельмом Шувалову, германский посол отвечает: "Поверьте мне, вы не должны придавать такого значения этим словам; какую пользу принес бы договор в нынешних условиях?". Затем он заметил: новый канцлер потому против нашего тайного договора, что "не желает, чтобы думали, что он в заговоре с Россией против Европы". Министр ему очень хорошо ответил: "А между тем, состоя в лиге с другими державами, вы не боитесь, что могут подумать, что вы в заговоре против России". Впрочем, Швейницу поручено передать тысячу заверений в миролюбии и желании жить в дружбе; он говорит, что министр, когда познакомится с генералом Каприви, сам убедится, что с таким прямым и порядочным человеком можно всегда договориться и быть совершенно спокойным даже без письменных соглашений.

Мы, конечно, не подаем и виду, что испытываем какое-либо беспокойство или хотя бы неудовольствие в связи с отказом Германии, но в общем их образ действий в этом вопросе не только неуспокоителен, но даже некорректен. Надо признать, мы могли бы достигнуть более приличных результатов. Я чувствую себя оскорбленным, хотя и не несу никакой ответственности. Вместо телеграммы, подготовленной 21-го, мы посылаем Шувалову в Берлин следующую: "Четверг, 23 мая 1890 г. - Швейниц получил, наконец, инструкции, но они гласят, что, не желая какой-либо перемены в добрых отношениях с Россией, Германия отказывается от наших тайных соглашений. Подробности через курьера".

Министр с семейством уезжает с часовым поездом на дачу в Финляндию; Гире получил разрешение государя оставаться там безвыездно в течение месяца или шести недель. В министерстве полная дезорганизация. Влангали вроде бы поручено управление министерством, но без докладов государю; таким образом, бумаги, чтобы попасть на рассмотрение Его Величества, должны пройти через Реттиярви. Пока вопрос о посылке курьеров в Финляндию в неопределенном состоянии, потому что находится в зависимости от соглашения между теми, кто имеет пакеты для отправки их министру, то есть между товарищем министра, который ко всему относится с любительским равнодушием, и моим милым Оболенским, который часто отсутствует; при этом ни тот, ни другой не в курсе многих серьезных дел, которыми особенно интересуется Гире. Все это сулит хорошенькие порядки. Последние дни невозможно было говорить с министром о том, как все это урегулировать: утомленный, обессилевший и рассеянный, он совершенно не мог отнестись к этому со вниманием. Я ужасно огорчен и делюсь своим беспокойством с моим другом Иониным; он признается мне, что тоже очень поражен, видя общее расстройство механизма нашего министерства.