На следующий день отдел встретил меня шепотком. Уже разнеслась сплетня по поводу моего и Ирмы выступления на комсомольском собрании. Ирма в студии получает поздравления и поддержку, но при мне все затихают. Я делаю вид, что не замечаю отчуждения девчонок, надеясь, что проблема сама собой уйдёт, если не давать новой пищи для разговоров.
Неожиданно из-за меня поссорились мои кукольники. Кто-то им рассказал, что я написала заявление в партком о ситуации в отделе. Когда я им сказала, что ничего не писала и писать не собираюсь, Елена Сергеевна обрадовалась, а Анатолий Михайлович рассердился. Он считал, что я как комсомолка должна быть честной и бороться с недостатками, а не прятаться в кусты и, что, если надо, он поможет мне правильно составить заявление.
Прошла неделя. Партком письма не требует, и я, надеясь, что все всё забудут, спокойно готовлюсь к экзамену. Занятия теперь идут утром и вечером, чтобы все студийцы и ассистенты, претендовавшие на актёрское будущее, смогли репетировать в любое время.
Наконец, наступил день экзамена, день смотра наших достижений. За «экзаменационным» столом сидели все педагоги, Наталья Ильинична и её помощница – Маргарита. Смотр-концерт прошёл без заминок при одобрительном гуле переговоров за столом после каждого номера. Я пела Бетховенского «Сурка», читала Паустовского, а танец мы «сдавали» все вместе в виде открытого урока - разминка у станка и выход на середину с самыми простыми движениями. В конце экзамена какие-то люди показали свои концертные номера в надежде, что их примут на работу. Взяли их в отдел или нет ни меня, ни девчонок не интересовало. Главным было, что скажет о нас Наталья Ильинична.
Наталья Ильинична всех похвалила, поблагодарила педагогов и рассказала о дальнейших планах. Оказалось, что занятий летом не будет, но на днях начнётся работа над новым спектаклем «Красные дьяволята». Играть в нём будут несколько актёрских составов, а начнёт она репетиции с первым, основным. Распределение ролей и даты репетиций мы узнаем позже от Маргариты. В сентябре все пойдут в отпуск, а с октября вновь начнутся занятия, ввод в спектакль других актёров и, конечно, подготовка новогоднего спектакля.
Меня, как и других ассистентов, в списке актёров первого состава не оказалось. Предполагаю потому, что совместить репетиции с концертами было невозможно. Начинался сезон пионерских лагерей, а значит почти ежедневные выезды за город. Расстроилась ли я? Пожалуй, не очень. Строго оценивая свои актёрские возможности, я понимала, что профессиональной актрисой пока не стала. Кстати, не только я, но и девочки, хотя они все получили роли. Особенного роста не было ни у кого. А участвовать в почти самодеятельном спектакле мне не хотелось, было скучно.
Всё чаще я вспоминала разговор об искусстве в «ночи плача», и всё больше видела на концертах, в которых участвовали мои кукольники, не искусство, а халтуру. Мои кукольники старались, но и они были не настоящими актёрами. Хотя, что такое «настоящие актёры» я, пожалуй, объяснить не могла. Чего-то мне не хватало в их работе... Но чего? Не знаю...
Я никогда не любила эстрадные сборные концерты, и, наблюдая эту сборность за кулисами, бывало даже стыдно за актёров. От них разило стремлением к «чёсу». Таким странным словом они называли 3-4 концерта в день на разных площадках, что оборачивалось для них хорошими деньгами, но плохим для публики «калязинским вариантом». Ещё один термин-пароль до минимума сокращенных концертных номеров. Например, номер фокусника должен длиться 10-15 минут, а, сократив количество фокусов и красивых пассов, можно работать 5 минут. Можно сократить и сказку Пушкина, если она не укладывается в 5-7 минут. О поиске новых идей, о творчестве речь не идёт. Главное деньги, деньги и деньги...
Куда-то я иду не туда... Всё чаще задумываюсь о настоящем театральном вузе... Но я хорошо помню слова Северина о моих данных, да и возраст (21 год!) для поступления на актёрское отделение великоват. Ведь туда приходит молодёжь сразу после школы, а им по 16-17 лет! Кем быть? По-прежнему хочется заниматься искусством, только настоящим, от красоты и мудрости которого дух захватывает!
Посоветоваться не с кем... Кукольникам о своих мыслях не расскажешь, они расстроятся... С девчонками из студии после злополучного собрания душевный контакт потерян... С мамой советоваться? Но я знаю, что она скажет: «Возвращайся домой и хватит мучиться!» Лия Яковлевна меня тоже, наверное, не поймёт... В лучшем случае она может сделать со мной концертный номер разговорного жанра, но я не хочу быть эстрадной актрисой с одним, на всю жизнь вызубренным номером! И вообще, после всего пережитого и узнанного, я расхотела быть актрисой. Пожалуй, Марк был прав, когда говорил, что актёры – личности не самостоятельные, вынужденные вечно притворяться, шагать «-ать!-ать!» по команде бесталанных режиссёров. А действительно талантливых режиссёров, как и людей, - редкие единицы.
Чего же я хочу? Я хочу нормально учиться, хочу узнать, как делается настоящее искусство, хочу знать его историю, а значит, нужно идти в театральный институт, но на другое, не актёрское, отделение.
И я решилась… В один из своих выходных дней в середине июня я пошла в ГИТИС, чтобы узнать правила приёма на театроведческий факультет.
Свободное копирование
