Тюфелева роща! Зелёный островок на берегу Москвы-реки... К солнечному теплу весна здесь добавляет острый дурман распускающейся сирени, оглушает свистом, щебетом, воркованием и граем крылатых певцов. Душа радуется возвращению к природе, но город тревожными трелями и скрежетом трамваев напоминает о себе.
С заброшенного стадиона доносятся крики и жуткий мат. Там мужики играют в футбол, пьют водку и «выясняют отношения». Мерзкое и опасное место нашего двора. Вот и сегодня, на сломанных досках забора стадиона сидят парни вокруг бутылки водки. Увидев меня, быстро проходящую мимо них, они «ржут», свистят и кричат мне вдогонку:
- Эй! Колобок! Иди к нам! Закусить нечем! Мы тебя съедим!..
От отвращения холодок пробегает по спине и ещё быстрее гонит к дому. Около него на лавочке сидят девочки, мои соседки, лузгают семечки. Вокруг них молодая зелёная трава «украшена» белыми и чёрными крапинками шелухи... Не могу привыкнуть и, наверное, никогда не привыкну к этому московскому свинству. По сравнению с Ригой Москва очень грязный город. Конечно, улица Горького, Красная площадь чистые, нарядные, но стоит свернуть в переулок или зайти во двор, как грязь, многодневные вонючие кучи мусора потрясают. Урн на улицах мало, и люди бросают сор прямо себе под ноги...
Помню, мне было, лет шесть или семь. Мы с мамой шли по улице и я, засунув в рот конфету, бросила фантик на тротуар. К нам тут же подошли несколько женщин и то по-латышски, то по-русски, стали стыдить маму за то, что плохо воспитывает дочь. Мама извинилась, заставила меня поднять фантик, бросить его в урну, а потом так наругала, что я на всю жизнь запомнила – на улице сорить нельзя. И даже сейчас, в Москве, не найдя урны, не могу ничего бросить на улице. Всё кладу себе в сумочку. Вспомнив опять любимую Ригу, я вздохнула, но девочкам ничего не сказала, лишь помахала им рукой в знак приветствия. Поднялась к себе, стучу в комнату...
С первого дня Фатула потребовала, чтобы я, прежде чем войти, стучала, даже если я вышла на минутку. Сначала я не поняла, почему. Но на следующий же день всё выяснилось. Она была медсестра, и к ней домой приходили больные делать уколы. Чтобы не мешать Фатуле и не смущать клиентов, я обязана была дождаться их выхода в коридоре. Приходили к ней мужчины, тоже грузины, хотя, может быть кто-нибудь ещё. Я днём дома бывала редко и всех не видела.
Однажды с одним из её клиентов я познакомилась. Он несколько раз приходил к Фатуле, и, когда проходил мимо меня, всегда улыбался и здоровался. В тот вечер, зимой, он стоял на улице перед подъездом и остановил меня.
- Гамарджоба, красавица! – сказал он. – Постой, не ходи туда. Там мой товарищ. Скажи, ты грузинка? Ведь тебя зовут Натэлла?
- Да. Я Натэлла, но я не грузинка.
- Почему не грузинка?! – искренне удивился он. – Я Нодар – грузин, ты - Натэлла - тоже должна быть грузинка!
Он говорил это с такой убеждённостью, что я рассмеялась:
- Карл – немецкое имя, но Карл Маркс – еврей, - отвечаю я. – Так и у меня, имя грузинское, но я не грузинка.
- Э-э-э! Зачем Карл Маркс? Зачем неправду говоришь? Фатула не грузинку к себе никогда не пустит! Зачем от свой наций отказываешься?!
И тут из подъезда вышла Фатула с клиентом, увидела, что Нодар со мной разговаривает, и так грозно что-то залопотала по-грузински, что мужики, испуганно отбрёхиваясь, сели в машину и тут же уехали. А Фатула свою гневную нерастраченную энергию обратила на меня.
- Зачем говоришь с мужчина?! Нельзя так делать! Нельзя с ними говорить! Ещё раз увижу – выгоню, как ****ь!
Впервые меня назвали таким ужасным словом. Я очень оскорбилась, но что я могла ответить? То есть, по-своему я ответила. С тех пор я ни разу не назвала её по имени и не взяла ни одного фрукта, которыми она часто угощала...
А сейчас... Сейчас я стучу в дверь...
- Кто? – кричит Фатула.
- Я, Натэлла.
- Гулять иди! Сейчас нельзя.
Гулять совсем не хочется, много дел, но ничего не поделаешь. Спускаюсь вниз к девочкам. Около них вьётся, как пчела над цветами, хромой Васька.
Удивительный парень! Было ему около 30 лет, жил с мамой рядом с нашим домом в бараке. Работал ли он где-либо, я не знаю, но маме-дворнице всегда помогал и, говорили, что торгует на базаре семечками. Правда, когда он успевал торговать, непонятно. Каждый день в любое время его можно было увидеть в кругу девушек, и никогда я не видела его около стадиона среди парней двора. Ходили слухи, что он будто бы отсидел в тюрьме за разбой, где его и сделали хромым, но, глядя на Ваську, невозможно было представить его не только разбойником, но даже хулиганом.
Девочки его слегка презирали, потому что он был некрасивый, хромой, рыжий и отчаянно конопатый, но за широкую, добрую улыбку они его снисходительно терпели. А Васька, может быть в благодарность, смотрел на каждую из них с неподдельным восторгом и обожанием. И тогда казалось, что конопушки сыпятся весёлым дождём из его маленьких голубых глаз.
- Колобок идёт! – радостно закричал он и, хромая, поскакал ко мне.
Он первым так меня назвал. В его устах прозвище звучало не обидно, но, подхваченное ребятами двора, превратилось в кличку, и меня это злило.
- Васька! Меня зовут Ната! Сколько раз говорить?!
- Говори! Много раз говори! Ведь ты со мной не разговариваешь, а сейчас говоришь. Васькой зовёшь! Это хорошо!
- Что, у Фатулы опять клиенты? – спросила Ира.
- Да. Кто-нибудь видел, сколько их? Долго мне ждать?
- Кажется, двое или трое недавно прошли, - сказала Катя, - с сумками, с бутылью прошли... Так что часик посидеть придётся.
- Хорошо! – обрадовался Васька. – Я сейчас вам ещё семечек принесу! За час не сгрызёте, – и поскакал к дому.
- А мы завтра на танцы пойдём, - сказала Ира. – Хочешь с нами пойти?
- Если платные, не пойду, - вздохнула я.
- Не, бесплатные... У нас на заводе вечер отдыха будет. Пойдёшь?
- Пойду! – обрадовалась я. – Спасибо, Иришка! Если бы не ты, я разучилась бы танцевать.
- Да уж! Последний раз ты с нами ходила в феврале. Всё тебе некогда. Не будешь мозги проветривать – дурочкой станешь.
- Глянь, - толкнула меня в бок Катя. – Васька Линку обхаживает... Ох, и врежет она ему сейчас!
К дому подходили Лина и Вася. С мешочком семечек он кружил вокруг Лины, а она отмахивалась от него, как от назойливой мухи.
- Отстань, Васька! Не хочу я семечек! Не люблю я их! – злилась Лина.
- А что ты любишь, королева?! – не унимался Васька, с восхищением и надеждой глядя на Лину. – Что ты хочешь? Скажи, и я сейчас тебе это достану!
Лина была очень красивой девушкой, и суета хромого Васьки с его плоским курносым, конопатым лицом выглядела со стороны, как суета Квазимодо около Эсмеральды. Только Лина была жёстче и на мольбу Васьки ответила:
- Хочу, чтобы ты исчез!
Ах, как расстроился Вася, услыхав по-королевски властный ответ! Мне даже жалко его стало. Он остановился, потоптался и обречённо сказал:
- Исчезаю, королева!
- Привет, девочки! – не замечая отчаяния Васьки, поздоровалась Лина. – А ты, Натка, опять на улице? Идём к нам.
И я пошла с Линой. Тёти Дуси дома не было. Она теперь разрывалась на два дома. Валя вышла замуж и жила с мужем на другом конце города, а тётя Дуся помогала ей наладить хозяйство. Из-за работы Валя сама не успевала ни купить, ни приготовить что-либо.
Мы с Линой уже поесть успели, а из комнаты Фатулы всё доносились голоса гостей.
- Тебе, наверное, заниматься надо, а я всё сижу здесь, - забеспокоилась я.
- Сиди... Чертежи подождут. Знаешь, я всё хотела тебя спросить, почему ты последнее время букой ходишь? Что случилось?
- Ничего... Только вот... - Сердце сжалось от ужаса пережитого. Комок в горле опять перекрыл дыхание, но я подавила его и почти весело добавила, - ничего особенного... Есть, конечно, проблемы на работе...
- Так расскажи. Мы же не чужие тебе. Если не делом, то советом мы всегда готовы тебе помочь.
- Спасибо, но боюсь, что мои проблемы тебе покажутся смешными, - засомневалась я, вспомнив о сегодняшнем комсомольском собрании.
- А ты заранее не бойся. Говори... Посмотрим.
И я ей рассказала всё о студии, о девочках, о собрании...
- Что мне делать? – закончила я свой рассказ вопросом. – Писать заявление? Но я не хочу. Я чувствую, что здесь какой-то подвох, что-то не так...
- Ты ещё и в секретари записалась?! Зачем тебе это? – удивилась Лина.
- Избрали... Я отказывалась, но меня очень просили, говорили, что буду отвечать только за сбор взносов... А теперь вот что получается...
- Избрали, просили, говорили…, – передразнила меня Лина. – Неужели ты не понимаешь, что им всегда нужен кто-то, на ком можно было бы ездить?! Впрочем, это твоё дело. А с заявлением, мне кажется, всё очень просто. Не хочешь писать, так не пиши. Пусть девочки свои проблемы сами решают. И вообще, не будь такой послушной! Чаще делай то, что тебе надо, а не другим, – тут она совсем по-детски хихикнула и продолжила. - Ох, слышала бы мама, что я тебе советую! Крик бы подняла! Она меня часто в эгоизме обвиняет. А я не считаю, что я эгоистка. Я просто не позволяю садиться мне на голову!
Как хорошо, что я поделилась с Линой! Она передала мне частичку своей уверенности в себе, и рабочие проблемы показались и впрямь ерундой.
Наконец, ушли гости Фатулы. С лёгким сердцем я быстро переделала все свои дела. Вечером тётя Дуся, глядя, как я управляюсь со своим хозяйством, похвалила меня и посетовала на Валю, которая старше меня, а такая неумёха. А Фатула! Фатула извинилась за то, что так долго продержала меня за дверью. Родственники к ней приехали, видите ли! Ха-ха! Так я ей и поверила! Раскладушку она так и не купила, и я опять укладываюсь спать на её широкой кровати...
Свободное копирование
