Опоздание к прошлому. Глава 12
СИЗИФОВ ТРУД
Как жить дальше с комком невысказанного горя в душе? В транспорте, на улице, в студии, дома я ловлю взгляды людей. Кажется, что все должны видеть на мне печать позора... Но никто ничего не замечает. Может быть, и впрямь ничего не было? Работа в праздничные дни по два концерта в день не даёт разгуляться моим грустным мыслям, и я понемногу успокаиваюсь.
Сразу после праздников объявили комсомольское собрание всего ВГКО. Тема – участие комсомольцев в шефских концертах. На собрание пришли я и Ирма, хотя обещали придти все. Сидим с ней, болтаем, ведь нас эта повестка дня не касается. И вдруг...
- А секретарь комсомольской организации детского отдела здесь? – говорит ведущий собрания.
- Я здесь, - встаю, не понимая, зачем я ему понадобилась.
- Почему ваш отдел не дал ни одного номера за весь отчётный год для шефских концертов? И как вы собираетесь отметить день рождения пионерской организации? Какими концертами? Где? Ведь дети – это ваша публика.
- Никак... – отвечаю, ошарашенная градом вопросов.
- Почему?
- Потому что я не знала, что такие концерты надо организовывать. Я секретарь только с ноября... И ещё потому, что мы, студийцы, вообще в концертах не участвуем. У нас и концертных номеров нет...
- Это что за студийцы? – спросил какой-то человек, сидящий рядом с председателем за столом президиума.
- Наша комсомольская организация состоит не из актёров, а ассистентов различных номеров и студийцев. А актёры отдела из комсомольского возраста давно вышли, и меня не слушают... – В зале захихикали. – Актёры комсомольцы только два человека, – смутилась я и замолчала.
- Я вас спросил не о составе комсомольской организации, а о том, кто такие студийцы? – ещё строже спросил не председатель. – Что у вас за студия?
Я посмотрела на Ирму, ища у неё поддержки, но она отвернулась. Дескать, выкручивайся сама.
- Хорошая студия... – понимая, что в вопросе какой-то подвох, (не может быть, чтобы о студии не знало начальство!) я старалась аккуратно подбирать слова. – В ней все занимаются... В студии мы занимаемся танцем, техникой речи, постановкой голоса, вокалом, художественным чтением... А в новогодние праздники все участвовали в спектакле...
- Кто преподаватели? – продолжал допрашивать этот гадкий мужик. – Кто их оплачивает? Откуда они? Когда возникла студия?
- Не знаю... Преподаватели хорошие... Очень хорошие... Скоро экзамены.
В зале уже откровенно смеялись.
- Тихо! – застучал по графину председатель. – Кто-нибудь из детского отдела ещё есть? Может быть, расскажет о студии более вразумительно?
И тут встаёт Ирма...
- Я расскажу. Секретарь вам не всё рассказала. Студия работает с октября прошлого года и мы, студийцы, зачислены в штат актёрами с зарплатой 30 рублей в месяц. Эти мизерные деньги мы каждый раз буквально вымаливаем, и часто нам зарплату задерживают на неделю. Уж не знаю, за какие заслуги, но секретаря перевели из актёров в ассистенты кукольной группы, и она теперь получает стабильные 50 рублей, считаясь студийкой. Занятия шли нормально с октября до Нового года, а потом стали хаотичны: пропал вокал, правда, его недавно вернули, а постановкой голоса никто давно не занимается. Уроки танца назначаются случайно и ведутся без системы, техника речи совмещена с художественным чтением. О создании концертных номеров с нами никто даже не заикается. Учебного плана нет. Когда мы кончим студию и станем полноценными актёрами, мы не знаем.
- А сколько вас, студийцев?
- Я знаю пятерых, а есть кто-либо ещё, не знаю. На занятиях появляются и исчезают новенькие.
- Секретарь, ваша коллега правду рассказала?
- Правду... – ответила я еле слышно.
- Ладно, - сказал председатель, - мы разберёмся с вашей студией. Собрание закончено, а вы, из детского отдела, подойдите к столу президиума.
Как оказалось, в президиуме сидели секретари комсомольской и партийной организации. Последний нас и допрашивал.
- Девочки, - сказал он почти елейным голосом, - я хочу вам помочь, но для этого мне нужно получить от вас заявление в партком. Напишите обо всех ваших бедах, о недостатках в студии, в отделе, и мы их исправим. Хорошо? Кто из вас напишет?
Мы с Ирмой молчим.
- Что вы молчите? Ну, хорошо, подумайте, обсудите в коллективе, и напишите коллективное письмо. Это даже лучше. Надеюсь, через неделю письмо от вас будет у меня на столе. Идите. Желаю сдать экзамены на «отлично».
- Ты что?! С ума сошла?! – накинулась я на Ирму, как только мы вышли на улицу. – Зачем при всех на собрании стала жаловаться?!
- Надоел этот бардак с занятиями, с деньгами...
- Можно было Лие Яковлевне рассказать, Маргарите, в конце концов, к Сац пойти, с ней поговорить!
- Что же ты не идёшь? Тебя разве устраивает студия?
- Не всё устраивает, но я надеюсь, что дальше будет лучше.
- С деньгами в кармане можно надеяться, - съязвила Ирма.
- Что ты попрекаешь меня деньгами!? Пойди к Сац и попросись в ассистенты. Будешь богаче меня. Ты ведь с мамой живёшь, 20 рублей за угол платить не придётся!.. Ох, и заварила ты кашу! Пиши теперь это дурацкое заявление в партком!
- Нет. Писать должна ты. Ты – секретарь. Пока... Мне в другую сторону.
Смотрю вслед Ирме... Изящная фигурка вот-вот затеряется в толпе. Мне хочется её догнать, пойти рядом, помириться, вместе радоваться солнечному весеннему дню, забыть про это собрание... Но её уже не видно, а толчок прохожего напоминает, что стоять в центре Москвы посередине тротуара нельзя, толпа сметёт... Что ж, надо ехать домой... Сегодня у меня выходной, и дома ждут стирка, готовка – куча хозяйственных дел.
Свободное копирование
