Месяц пролетел в напряжённой работе. Я приходила раньше и уходила позже всех. Много занималась сама, чтобы уменьшить отставание. Часто мне помогал чудесный старичок Зиновий Осипович Б. – наш аккомпаниатор. По собственной инициативе он занимался со мной дополнительно вокалом, аккомпанировал, когда я одна отрабатывала танцевальные движения у станка и на середине зала, и его радостные восклицания: «Хорошо!.. Сегодня хорошо поёте, танцуете!..», - вселяли в меня надежду и почти уверенность, что, работая, можно преодолеть всё.
А в выходные дни я сидела в читальне театральной библиотеки. Я хорошо помнила своё отчаяние в «ночь плача» от отсутствия элементарных знаний и под руководством Лии Яковлевны, занялась самообразованием.
В ноябре появились первые бытовые трудности. Моих сэкономленных денег едва хватило до первой зарплаты. Ведь пришлось покупать форму для занятий танцем: гимнастический костюм, короткую юбочку, балетные тапочки. Всё это стоило около 200 рублей. Наконец, наступил день зарплаты. Мы с девочками стоим первыми в очереди в кассу. Окошко открывается...
- Детский отдел, - говорю я, называя свою фамилию.
- Вас в ведомости нет, - отвечает через паузу, необъятных размеров смазливая кассирша.
- Как нет?! Я – студийка и каждый месяц должна получать 300 рублей.
- Ах, вы из студии... За вами ещё четверо?
- Да...
- Идите к главному администратору и принесите от него справку о том, что у вас в октябре не было концертов. Тогда я смогу вам выдать по 300 рублей – простойные деньги.
Такого мы не ожидали. Какие концерты? Какой «простой»? У нас и номеров для концертов нет. Мы студийцы, и 300 рублей – это как бы стипендия. Так мне говорила Наталья Ильинична.
- То-то и оно, - говорит рассудительная Ирма, - как бы стипендия. Но по приказу мы – актёры, а не студийцы.
Главный администратор ничего, ни о каких студийцах детского отдела не знает и знать не хочет.
- Решайте свои проблемы в отделе. Я никаких справок давать не буду. Пусть справку выдаёт ваш администратор, а за не загрузку актёров, за плохую работу, я её лишу премии.
Звоним в отдел.
- Зарплату не выдали? – говорит секретарша отдела. – Ничем помочь не могу. Администратор болеет, а из руководства никого нет, вечер уже... Ничего, девочки, завтра утром будет Маргарита, она что-нибудь придумает.
- Это что, каждый месяц будет такая свистопляска?! – возмутилась Фира.
- Девчонки, у кого-нибудь хоть десятка есть? – печально спросила Розэтта. – Я до завтра не доживу. Неделю уже одним чаем питаюсь.
Таких денег ни у кого не было, но мы вместе наскребли ей семь рублей. Пол буханки чёрного хлеба она купить сможет. У нас осталась такая же сумма.
На следующий день, после звонка кому-то Маргариты, мы зарплату получили, и в следующий месяц проблем с деньгами не было.
В ноябре к утренним занятиям прибавились ежедневные вечерние репетиции новогоднего спектакля. Режиссёр-постановщик была сама Наталья Ильинична, а с актёрами репетировали то Лия Яковлевна, то Маргарита.
У меня была роль девочки, которой из-за плохой учёбы не разрешили идти на «ёлку». Начинался спектакль с моих злых от обиды слов: «Ну и пусть! Пусть я хуже всех! Не надо мне вашей ёлки!..» Как развивался сюжет дальше, не помню. Помню только, что, подружившись с Единицей (Маргаритой Ф.), я попадаю на праздник и что-то там творю гадкое. Потом вместе с Буратино (Розэттой) расколдовываю Чука (Ирму), ищу Гека (Фиру), а в конце спектакля Буратино привозит детям своих друзей кукол (Лиду и Игоря) – и они «оживают», танцуют, а я становлюсь опять хорошей девочкой.
Как Наталья Ильинична угадала во мне эту злую девчонку? Ведь она не знала о моём трёхлетнем подростковом периоде ненависти. А мне эта злость была настолько хорошо понятна, что ничего играть не надо было. Да, и, сыгранная в детском театре, роль Эльвиры в спектакле «Её будущее», очень напоминала роль злой девчонки сегодняшнего новогоднего спектакля. Наталья Ильинична довольна моей «игрой», а актёры хвалят за «мастерство». Никто не догадывался, что я была просто сама собой того, детского периода.
Свободное копирование
