После собрания познакомилась с девочками. Все москвички, в студию пришли по-разному, и все хотят стать настоящими актёрами.
Розэтта Б. – 17 лет, сирота, недавно у неё умерла от пьянства мама, отца не знает. Девочка симпатичная, с манерами озорного мальчишки, сипловатым от крика голосом, пластична. Наталья Ильинична её случайно увидела во дворе, где Розэтта крутила колесо перед малышами и смешила их клоунскими ужимками. О театре не мечтала, профессии никакой не было, должна была пойти работать уборщицей, чтобы содержать себя. Студия для неё – счастливая удача, а Наталья Ильинична – волшебница.
Ирма К. – 18 лет, очень красивая. Год отучилась на акробатическом отделении в цирковом училище, но почему-то из него ушла. Увлекается пантомимой. О студии узнала случайно, показалась Сац и стала студийкой. Мечтает сделать для эстрады номер мима.
Фира А. – 18 лет. Работала на ЗИЛе и занималась в заводском доме культуры в театральном коллективе. Тоже похожа на мальчишку, низкий голос, худенькая. Направил к Сац руководитель коллектива.
Жанна В. – 20 лет. Хорошо поёт, танцует, а как попала к Сац не рассказала. Девочка закрытая, к дружбе с нами пока не склонна.
Занятия начались на следующий день. Педагоги доброжелательны и снисходительны. Откуда они – не знаю, только по художественному чтению Лия Яковлевна Н. – пожилая актриса разговорного жанра отдела, когда-то, в молодости, была травести. Кажется, играла в первом профессиональном детском театре, открытым Сац.
На первых же занятиях я поняла, что мастерства у меня не только мало, как сказала Наталья Ильинична, - его просто нет. Голос не поставлен, двигаюсь чуть лучше коровы на льду, а вокал... Об этом и говорить нечего. Когда я дома пыталась петь, мама всегда из кухни мне кричала: «Перестань выть!». Поэтому вокал для меня был самым страшным испытанием!.. Я боялась открыть рот, а петь надо было романсы, фрагменты оперных арий!.. Но спасибо терпению педагога. Она, видимо, сразу поняла, с каким «талантом» имеет дело, и не настаивала на настоящем пении. Просила только слушать себя, следить за дыханием и не фальшивить. Как же это было трудно!
- Найдите! Найдите, где сидит в вас эта нотка...- просит педагог, - а рядом... только не выдыхайте, держите дыхание... рядом другая... Ещё разок! Дыхание держите!
Я старалась, как могла... А танец! Любимое моё занятие в детском театре! Мне казалось, что я очень хорошо танцую... Но в студии танец оказался совсем другим. Я впервые должна была уметь танцевать балетную классику. С разминкой у станка я более или менее справлялась, потому что держалась одной рукой за палку. Но на середине!.. Попробуйте-ка выходить на «плие», на «арабеск», когда на одной ноге устоять невозможно!.. Крутить «шене» я так и не научилась. После первых двух поворотов от головокружения падала. Не помогали и советы Лидочки К. – танцовщицы отдела. Она с партнёром, Игорем, так танцевала! А я вспоминала приговор детского врача. Когда мама спросила его, почему я не устойчива и часто падаю на ровном месте, врач сказала:
- Плохой вестибулярный аппарат, плохая координация движений. Это результат дистрофии, патология в развитии, не излечимо.
А у девочек танец был великолепен. Особенно у Ирмы. Она владела каждым мускулом тела так, что он мог двигаться сам по себе. Ах, какая она была чудесно гибкая, красивая!
Хорошо было только с техникой речи. Мне быстрее всех поставили дыхание, появился голос, и я могла донести до последнего ряда зала любую реплику. Чуть позже на занятиях художественного чтения с Лией Яковлевной стала работать над прозой. Тоже для меня абсолютно новая работа. Прозу я никогда не читала. Но как же это было интересно!
Свободное копирование
