Н. Ф. Монахов - 2

Обращаюсь в некотором роде к личным воспоминаниям.

 Примерно лет двадцать назад, разбирая провинциальную корреспонденцию, поступившую в редакцию журнала "Театр и искусство", я остановился на письме ростовского корреспондента Фонштейна-Камнева, который писал: "Убедительно прошу вас -- не вымарывайте моего отзыва о молодом опереточном актере (куплетисте) Монахове. Это -- замечательное дарование, верьте моему слову".

 Предосторожность Фонштейна-Камнева была далеко не лишней. Редакция относилась крайне подозрительно к рецензиям с мест и, во избежание всяческих недоразумений, подравнивала отзывы провинциальных корреспондентов, как деревья во французском садике. В общем, выходило большей частью, что, играя не так, чтобы очень хорошо, но и не то, чтобы совсем плохо, все более или менее "поддерживали ансамбль". Ростовского корреспондента я знал -- это был пылкий и увлекающийся театрал, и когда он умирал, то его вывезли в кресле на площадь перед театром, и там он слушал последние новости о том, как в бенефис инженю Сидоров-Задунайский демонстративно напился пьян, а у парикмахера украли весь вазелин, и пришлось, чтобы смывать грим, взять у буфетчика фунт сливочного масла. Словом, как большая часть театралов, ростовский корреспондент жил в театре, умирал в театре, и потому его объективность могла внушить серьезные опасения. Но тон письма как-то расположил к доверию, и корреспонденцию я, хотя и морщась, пустил почти без изменения. "Почему, однако, -- Монахов, -- думал я, -- что за несносное у этих провинциальных актеров обыкновение -- присваивать себе имена знаменитостей!"

 Надо вам знать (вы, может быть, этого уж и не знаете), что в Александринском театре был Монахов[1], оставивший по себе огромную славу. Я уже не застал его, когда приехал в Петербург в 1882 году. Он умер как-то внезапно, во цвете лет. Он был блестящий актер на роли фатов и молодых комиков. "Пленир" петербургских дам, Монахов был то, что называется на французском театральном жаргоне -- diseur[2], "сказитель", и в частности -- куплетист. Еще будучи гимназистом и, как все гимназисты, увлекаясь театральным искусством, я жадно штудировал сборник "Живая струна", где были помещены куплеты из репертуара Монахова. О достоинстве большинства куплетов можно судить по следующему отрывку, сохранившемуся у меня в памяти.

 Исчерпаны темы,

И новых нет тем.

И вот мы не вемы (?)

Потешить вас чем.

 Что это за "вемы" -- так я и не знаю. Очевидно, от слова "ведать". Я усердно, однако, мурлыкал вслед Монахову -- "не вемы". Значит надо, если так пел Монахов.

 И вот нашелся некто в Ростове, дерзнувший назвать себя Монаховым и, может быть, также поющий -- "не вемы потешить вас чем".

 Беру на себя смелость утверждать, что ростовская корреспонденция о Н. Ф. Монахове в "Театре и искусстве" сыграла значительную роль в его карьере. После напечатания ее содержатель "Буффа" Тумпаков[3], из ярославских половых вышедший в антрепренеры, не давал мне покоя расспросами о Монахове. "Энто кто же, -- говорил он мне, -- Монахов энтот? Корреспондент-то тверезый энтот?" И, надвинув лоснившийся цилиндр набекрень, пытливо заглядывал в глаза.