Киев. 1880-1892 - 8

 По субботам Сетов устраивал в городском театре концерты. На афишах всегда значились лучшия оперные силы, а в концертах почему-то всегда выступали опереточные артисты. Обстоятельство это до того возмутило публику, что в один из таких концертов она обратилась к дежурному полицейскому чиновнику, с просьбой заставить Сетова быть с ней повежливее. В тот момент, когда полицейский чиновник передавал за кулисами Сетову требование публики, со сцены анонсировалось, что г-жа Веревкина по болезни петь не может, вслед затем раздались дружныя шиканья и свистки.-- "Ну, вот видите"!-- обратился Сетов к полицейскому чиновнику, "могу-ли я быт вежливым с публикой, которая так невежлива со мной"!

 Из судебных дел этого сезона (а их было не мало), я помню еще дело по жалобе М. Г. Медведева на Раверта. Медведев как-то выразился в присутствии г-жи Лукиной, что Ноден как певец выше Раверта. Г-жа Лукина передала это г-ну Раверта, тот с таким мнением не согласился и оскорбил Медведева. Так как на суде выяснилось, что других поводов к оскорблению не было, то Раверта и был приговорен к двух-недельному аресту.

 В следующем сезоне Раверта вновь служил у Остова и опять фигурировал в качестве обвиняемаго, по обвинению его на сей раз басом Вакуловским и тоже в оскорблении. Защитником Раверта, выступил П. А. Андреевский. Вакуловский жаловался, что во время представления "Аиды", Раверта толкнул его и выругал непонятным словом. Свидетель, дирижер Клефель, показал, что слово это было ему понятно, так как оно немецкое, а он немец. Раверта сказал Вакуловскому "esel", что значить "осел", а Вакуловский ответил по русски, но что -- уже Клефелю не понятно, так как он по русски не понимает; русское-же слово, как показали другие, было "бык". Защитник Андреевский мотивировал поступок Раверта тем, что это было после второго акта, акта, когда Радамес возвращается победителем и неуважение к нему Вакуловского его разозлило. Вакуловский возразил, что это неверно, ибо если Радамес я победитель, то он, Вакуловский, все-же царь египетский и Радамес обязан был относиться к нему с почтением. Судья, признав взаимность обид, Раверта оправдал.

 Когда я прибыл в Киев, это было в конце августа, там ставились спектакли киевским русским драматическим обществом. В числе членов этого общества, пользовавшихся успехом, я помню г-ж Е. Л. Раппопорт и Орлову и гг. Андреевского, Балано, Михалевича, Ризо, Трофимова, Френкеля и Куперника. Кроме членов общества в спектаклях участвовали и артисты, из которых я помню О. Ф. Козловскую, Рыбчинскую, Кудрину, Киселевского, Каширина и Петипа.

 Этот артист всегда являлся вместе с Соловьевым, крупною бездарностью, пользовавшеюся почему-то расположением Петипа и потому, по протекции последняго, получавшего ангажемент вместе с ним. Председателем драматического общества состоял тогда И. М. Хижняков, сильно повидимому заботившийся о преуспеении общества и для поддержания его не скупившийся на денежныя затраты. Для меня, впрочем, казалось странным приглашение артистов, так как это противоречью уставу общества, цель которого была дать возможность выдвигаться талантливым лицам из своих членов, желающим посвятить себя сцене. Приглашение артистов отодвинуло главную цель общества на задний план и превратило деятельность общества в антрепренерскую. Если-бы общество приглашало изредка знаменитых артистов -- это было-бы еще понятно, члены общества могли видеть учителей, у которых можно было-бы нему-нибудь поучиться. Но чему, например, можно было поучиться у О. Козловской, Кудриной, Каширина, Денисова или Соловьева?

 Когда я, по обязанности театрального хроникера, ближе познакомился с деятельностью драматического общества, я стал убеждаться, что и там, как и в настоящей театральной семье, зависть и интриги занимали первенствующее место и что ход давали не талантливым лицам, и преимущественно тем, кто пользовался протекцией заправил дела. Повело это к тому, что значение драматического общества в Киеве стало постепенно падать, а частая перемена его председателей, из которых некоторые ничего общего с драматическим искусством не имели, низвела это дело до того, что в настоящее время общество это существует только на бумаге, хотя и имеется какое-то "семейное" правление. Что резко бросалось в глаза постороннему лицу, попадавшему в это общество, так это "флирт", который был сильно в ходу между его членами. Я не стану, конечно, называть лиц, вкусивших, благодаря драматическому обществу, сладость любви, но не могу не заметить, что посещая часто сцену общества, я нередко чувствовал себя в положении герцога Лорана ("Маскот"), слыша раздававшиеся то из одной, то из другой кулисы, звонкие поцелуи.

 По поводу спектаклей в драматическом обществе мне памятны еще и помещавшиеся, в издававшейся тогда газете "Заря", рецензии. Рецензии писались одним исполнителем о другом и потому всегда были хвалебны; "кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку".

 Курьезнее всего были рецензии редактора-издателя газеты Павла Аркадьевича Андреевского; он не только писал восторженные отзывы о других, но и о самом себе. "Особенный успех имел любитель г. Андриевский", часто читал я в этой газете отзывы рецензента... Андреевского. Не смотря, однако, на такое ведение дела и на царившия в обществе интриги и флирт, я готов признать за ним некоторые заслуга в том отношении, что при отсутствии постоянной драматической труппы в Киеве, оно знакомило киевлян с новейшими драматическими произведениями, а иногда и выдвигало из среды своей талантливых исполнителей, которые, если-бы пожелали посвятить себя сцене, моглибы быть весьма полезны на этом поприще; так, кроме упомянутых выше г-ж Орловой и Раппопорт, обращали на себя внимание еще г-жа Паталеева, а впоследствии г-жа Ищенко.

 Как я уже заметил, участие артистов в спектаклях драматического общества не оправдывалось целями, для которых общество создавалось, но могут однако возразить, что приглашение артистов имело значение в материальном отношении, для улучшения денежных средств общества, которые были крайне ограничены. На деле оказалось, что и эта цель не оправдалась,: сборы хотя и увеличились, но оклады артистов были так значительны, что каждый сезон приносил одни только убытки и общество в конце концов не мало задолжало.