Возвращаюсь к Харькову. Больным местом в труппе Дюкова не только в описываемый, но и в другие сезоны -- были первые любовники. После Горева, служившего в 1875-- 1876 г., на любовников оказался сильный неурожай, продолжающийся, впрочем, повсюду и по настоящее время. Достаточно сказать, что роли любовников исполняли гг. Борисов, Мих. Стрельский (ci-devant опереточный артист Третьяков), даже Ленский-Петров.
Что побудило Борисова избрать это амплуа -- не знаю; ни внешность, ни фигура, ни орган голоса, словом ничто не давало права этому артисту занимать избранное им амплуа. Публика относилась к Борисову крайне несимпатично, даже враждебно. Его появление на сцене не обходилось без приключений. В лучших патетических местах пьесы нередко с галереи слышались такие замечания, что вся публика хохотала до упаду. Мне было искренно жаль этого артиста-неудачника; в его игре виден был громадный труд, видно было изучение роли, ее понимание, но, к сожалению, при своих внешних данных и странном, чревовещательном, голосе, г. Борисов не мог производить никакого впечатления. Какой-нибудь жгучий монолог в устах Борисова нередко уничтожал смысл целой пьесы; где уж тут было думать об иллюзии! Смотря Борисова в драме, мне всегда почему-то припоминался Тредьяковский в литературе: громадные труженики и крупныя бездарности. Таково, впрочем, было впечатление, произведенное на меня Борисовым в Харькове. С тех пор прошло много лет; я встретил Борисова снова на сцене, но уже не на амплуа первых любовников и, признаюсь, примирился с ним, особенно в ролях так наз. благородных отцов.
Один только недостаток остался по прежнему, это-голос, но так как избавиться от этого природнаго недостатка не зависит от артиста, то поневоле приходится прощать ему его чревовещательский талант, которым так некстати одарила его природа.
Харьков я причисляю к тем городам, в которых публика серьезно относится к драме и живет ее традициями; вот почему этот город, я думаю, не увлекся, подобно другим провинциальным городам, опереткой. За несколько лет моего пребывания в Харькове, оперетка была там во время сезона один только раз при Новикове, а раньше появлялась на короткое время и не в период сезона; в то время как Киев, Одесса и другие города до того увлеклись опереткой, что совершенно забыли о драме, один только Харьков не изменял себе и если и допускал оперетку, то не в ущерб драме, а по окончании драматического сезона, а равно и в летнее время. Об этой оперетке я упоминаю потому, что в составе ее, я, в числе прочих впервые встретил на сцене своего школьного товарища Недетского, выступавшего под фамилией Неделина. Выступил он в роли Гренише в оперетке "Корневильские колокола" и имел успех. Еще больший успех он имел в следующий спектакль в роли "Нотариуса" в оперетке "Креолка". Кроме Неделина в той-же опереточной труппе я встретил г. В. И. Родона и С. А. Бельскую, другими словами, в оперетке я встретил все то, что или прежде подвизалось в драме, или перешло в нее впоследствии. С особенным удовольствием отмечаю, что Неделин принадлежал к последней категории, о чем полагаю не жалеют истинные ценители драматического искусства. О Неделине, как о драматическом артисте, я еще поговорю при воспоминаниях о Киеве, а пока замечу только, что в Харькове Неделин пользовался большими симпатиями театралок, что дало повод одному остряку выразиться о нем: "Какой-же он Евгений, он просто гений Ев"!
Свободное копирование
