Опереточная труппа, о которой я упомянул, имела в Курске значительный успех, особенно выделялись г-жи Бельская и Кочнева, обладавшие хорошими голосами. В дивертисментах очень нравились -- Кочнева и А. Невский, при чем от Кочневой публика постоянно требовала исполнения романса: "Явился ты, как пташка к свету"! а от Невского -- куплетов "поделом, не будь дураком".
В оперетке этой выступал и старый артист Николай Егорович Иванов. Упоминаю я о нем потому, что последние годы он доживал в Курске, как местный домовладелец и как в драматических, так и в опереточных, труппах, при составлении их, на Николая Егоровича всегда уже расчитывали, как на участвующего. Знал Николая Егоровича весь город, особенно близко он стоял к купечеству, и пользовался уважением, как человек степенный. Да и нельзя было его не уважать: в то время, как все артисты, даже получавшие крупные оклады, вели такой образ жизни, что постоянно нуждались, вдруг нашелся актер, который скопил капитал, давший ему возможность сделаться домовладельцем! Этот актер -- домовладелец и был Николай Егорович. Я знал впоследствии еще одного актера-домовладельца, г-на Правдина, но, по слухам, им приобретен дом не столько на средства, полученные на сцене, сколько путем случайного заработка в качестве какого-то посредника в романической истории в Москве.
Любимым местопребыванием курских артистов был трактир "Комарек", хозяин которого Терентий Васильевич любезно принимал их не столько из уважения к ним, сколько из опасения скандалов, на которые особенно нарывались гг. Николаев и Мешков, "очень буйные во хмелю". К этим господам относились в трактире с таким почетом, что за графинчик-другой водки с закуской с них и денег не требовали... В составе артистов Курского театра я впервые увидел типы, о которых до того приходилось только слышать; так, ни один графин водки не выпивался иначе, как в круговую и выпивка всегда сопровождалась возгласами из пьес. "Пей"! кричит один, а другой обязательно прибавит; "под ножом Прокопа Ляпунова". Отстал кто на одну рюмку и опять возглас: "Измена Делагарди"! Сколько раз, присутствуя при таком времяпрепровождении, я вспоминал Одессу: и там артисты собирались в буфете после спектакля, но у них время проходило не в пьянстве, а в беседах об искусстве; здесь на первом плане было пьянство, а если и беседовали, то о таких предметах, которые ничего общего с театром не имели. В Одессе я видел артистов, здесь каких-то ремесленников, которые, окончив свою работу, специально собирались для пьянства. Много способствовало этому и покровительство, оказываемое артистам местным купечеством и выражавшееся в преподнесении им угощения, которым гг. артисты не только не брезгали, но даже и злоупотребляли. Конечно, сказанное мною, относится далеко не ко всем артистам. служившим в Курске в описываемое мною время; были и исключения, но, к сожалению, весьма незначительные; к ним относятся гг. Макшеев, (ныне артист Императорских театров), Базаров, Филиповский, Холин, отчасти Бураковский. Говорю "отчасти", так как Бураковский, не брезгая связями с купечеством ради бенефисов, все-же держал себя с достоинством и купечество в нем заискивало, считая его "веселым малым". В то время, как многие актеры лебезили перед купечеством ради угощения, такие артисты как Шмитгоф, Бураковский и Гулевич были любимцами купцов и не заискивали, зная, что им всегда рады и что их присутствие доставляет купцам большое удовольствие.
Здесь кстати будет упомянуть об одной отличительной черте тогдашнего курского купечества: оно очень любило угощать. угощало и водкой, и красным вином с лимонной водой, и шампанским, но дальше угощения напитками оно не шло. Дать нуждающемуся актеру пообедать, или поужинать, а тем более помочь" ему материально каким-нибудь рублем -- было не в характере купечества: с особенным удовольствием ставились не одна бутылка шампанского, но стоило актеру заикнуться "я-бы порцийку телятины", как сейчас-же слышалось в ответ: "что за еда! выпей-ка лучше, милый человек"! И пили, пили много, до полного опьянения, допивались и до чертиков, что и случилось с актером Николаевым. Этот несчастный дошел до того, что допился до белой горячки и покончил самоубийством.
При такой жизни большинства актеров, мне, конечно, весьма мало придется говорить об искусстве в своих воспоминаниях о Курске, хотя я не могу отрицать, что и там было не мало талантливых артистов, а равно и "подававших надежды". В числе талантливых артистов я прежде всего укажу на г-жу Уманец-Райскую, (ныне артистка Императорских театров). Она занимала амплуа ingenue dramatique и пользовалась большим успехом; не меньшим успехом пользовался и комик Макшеев.
Бураковский, которого все звали "Сашкой", был очень любим публикой, но о нем, как об актере, я, не смотря на то, что знаю его более двадцати лет на сцене, боюсь высказаться определенно. Не назвать его талантливым -- нельзя, но нельзя-же и сказать, что он серьезно посвятил себя искусству; что из Бураковского, при серьезном отношении к делу, мог выработаться хороший артист на амплуа комиков я не сомневаюсь, но, к сожалению, его слишком рано избаловали и он махнул рукой на искусство, превратившись в ремесленника. Еще двадцать пять лет тому назад Бураковский, совсем юношей, стал очень легко смотреть на искусство и, независимо от таланта артистического, нашел в себе талант авторский. Он написал какую-то безсмысленную по содержанию пьесу, но за-то все свое дарование вложил в приискание заглавия, которое в любом городе давало-бы ему сбор. Не помню, как он назвал свою пьесу вообще, но в Киеве он ее назвал "Началось на Подоле, кончилось на Крещатике". Заинтересовал публику, взял один сбор, но... больше ему не верили и он с то-же пьесой направлялся в другие города. Еще очень недавно, служа в Орле, где пошли слухи о появлении тигра, он написал пьесу "Орловский тигр". Опять заглавие сделало свое дело. И поныне Бураковский продолжает авторствоват, но уже не один, а в сообществе с другими. В прошлом году я был в Москве в театре Омона и видел пьесу Бураковского и К°. Более балаганного произведения я, признаюсь, на сцене никогда еще не видел.
После Курска я Бураковского в драме уже не встречал, он перешел в оперетку, в которой, кажется, подвизается и по настоящеё время. Как человек, Бураковский был мне всегда симпатичен, хотя должен заметить, что такого циника я никогда в жизни не встречал: в любом обществе печатные и непечатные слова пользовались у него одинаковыми правами гражданства. О Бураковском мне еще придется говорить при воспоминаниях о Киеве, равно по поводу его турне по югу, в качестве антрепренера опереточной труппы.
Свободное копирование
