Записки балерины - 48

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Моя последующая служба.-- Балеты "Бабочка", "Бандиты" и "Царь Кандавл".-- Опера "Фенелла".-- Балеты "Баядерка", "Жизель", "Дочь снегов", "Дева Дуная", "Зорайя" и "Пахита"

 В середине сезона 1873/74 гг. было положено начало моему собственному репертуару, -- до того я танцовала только старые балеты, поставленные для других балерин. В начале 1874 г. я впервые выступила в большом балете, поставленном Петипа специально для меня, -- в "Бабочке". О сюжете его я вкратце уже говорила в главе, посвященной М. И. Петипа. Программа балета, сочиненная парижским балетным либреттистом Сен-Жоржом, была не бог весть как занимательна. При постановке этого балета Петипа, вероятно, учитывал, что балет "Бабочка" по той же программе, но с музыкой Оффенбаха, шел не без успеха в Париже в исполнении балерины Эммы Ливри, сгоревшей на сцене театра Большой оперы во время генеральной Репетиции оперы "Немая из Портичи".[1] У нас музыку к "Бабочке" написал Минкус, танцев для этого балета Петипа поставил очень много, и, в общем, они были интересные. У меня здесь, между прочим, в "танцах бабочек" была вариация на музыку вальса Венцано,[2] пользовавшегося тогда Очень большой популярностью. Его пела на нашей итальянской сцене знаменитая Аделина Патти[3] в опере Доницетти "Линда ди Шамуни".[4] В этой вариации, начинавшейся темпами элевации,[5] я делала два пируета renversé[6] на носках и останавливалась, как говорится по-балетному, à la seconde (на второй позиции). Это было новостью. До того Дор делала у нас в "Корсаре" те же пируэты, которым все дивились, но только на полупальцах, что было гораздо легче. Заканчивалась вариация подскакиванием на пуантах одной ноги, чего до меня также не делала ни одна балерина. Балетоманы сразу же окрестили это па "вариацией Вазем", подобно тому как существовали вариации Феррарис, Дор, Гранцовой и т. п. В отношении участников спектакля "Бабочка" была поставлена прекрасно. В ней были заняты в ролях -- Гольц, Л. Иванов, А Богданов, в танцах -- все лучшие солистки и солисты во главе с Мадаевой, Радиной, Кшесинским и, конечно, Гердтом, отличавшимся в воздушной вариации в "тавцах бабочек". Очень эффектными были характерные танцы: персидский, малабарский и, особенно, пляска черкешенок в исполнении кордебалета, вооруженного пиками.

 В следующем сезоне в мой бенефис были впервые даны "Бандиты", балет Петипа, чисто "проходного характера", пустой по сюжету и хореграфическому содержанию. "Гвоздем" его являлся заключительный дивертисмент под названием "Аллегория всех частей света", не связанный с сюжетом ровно ничем. Он, без сомнения, был навеян балетмейстеру феериями, начавшими тогда входить в моду на западных, особенно итальянских и парижских, сценах. В этой очень сомнительной в художественном отношении "аллегории" перед зрителями дефилировала масса представителей пяти частей света, а затем исполнялись разные их национальные танцы, причем освещение сцены непрерывно менялось. Мне, классической балерине, Петипа не нашел поручить ничего лучшего, как номер "Европа -- космополитка". Я выходила в костюме, представлявшем странное смешение одежд разных национальностей, и танцовала под ряд, с небольшими паузами, испанскую качучу,[7] немецкий вальс, французский канкан,[8] английскую джигу,[9] и, наконец, русскую. Помнится, я была в большом затруднении, как мне одной танцовать канкан, исполняемый, как известно, всегда вдвоем. Из положения я вышла благодаря тому, что решила исполнить его с воображаемым кавалером и заканканировала соло под веселые звуки аллегро из известной увертюры Зуппе "Дама пик". До того я никогда в жизни не плясала канкана, но, как мне говорили, он вышел у меня неплохо. Публика настойчиво требовала повторения, но я не соглашалась, считая такие успехи ниже своего артистического достоинства. Бисировала я только последний танец -- "русскую".

 Овации, которые публика устраивала мне после этой "космополитки", были очень показательны для суждения об уровне художественных вкусов нашей публики. Меня немало возмущало то, что в том же балете я исполняла чудную классическую вариацию под соло скрипки Ауэра, но мой внешний успех в ней, при всей его солидности, никак не мог сравниться с тем, который выпадал на мою долю в этой "космополитической" дребедени.