И еще один крупный ввод пришлось сделать в «Куранты». Это был Б. Н. Ливанов, получивший роль Рыбакова вместо Боголюбова, который уехал на киносъемку.
Ливанов будто родился для Рыбакова. Юмор, жизнерадостность, огромный запас энергии — все эти чисто ливановские качества раскрывались в Рыбакове широко и свободно.
Назначая на эту роль Боголюбова, Немирович-Данченко и Леонидов поступали сознательно, опасаясь, что Ливанов, недавно сыгравший Швандю в «Любови Яровой», невольно повторит себя. Сам Ливанов тоже боялся этого и с самых первых репетиций объявил себе войну «против Шванди, за Рыбакова».
Говорят, что Ливанов труден в работе, груб, — не знаю, я ничего подобного никогда не испытывала. Для меня работа с ним — одна радость. Он, как веселый котенок, который, просыпаясь, начинает играть. Творческая отдача, озорство поисков, страсть к самому процессу творчества, умение радоваться ему, — что может быть привлекательнее для режиссера в актерской природе?
В Рыбакове Ливанов талантливо ощутил человека, пришедшего к революции и к культуре снизу, впервые открывающего для себя и «Героя нашего времени», и мечту об электрификации. Прелесть этого характера проявлялась в его удивительно органичном жизнеутверждении. Он был молод, влюблен, безгранично верил в Ленина, в молодую республику, жил с аппетитом, учился; ему хотелось дорасти до Маши, которая казалась ему верхом совершенства. Я любила в спектакле словесный поединок между ним и Хмелевым — Забелиным. Хмелевскому насмешливому, умному и немного печальному взгляду Ливанов — Рыбаков противопоставлял свой — ясный, спокойный и чуть удивленный. Он рассматривал Забелина, словно обдумывая, как бы помочь этому безнадежно запутавшемуся интеллигенту.
«Здóрово», — мотал головой Погодин, впервые увидев Ливанова. Чудо точного воплощения авторского замысла всегда волновало и удивляло его. Он никогда не мог к этому привыкнуть. А когда актер делал что-то хорошо, но непохоже на то, как это виделось Погодину, он разводил руками и говорил: «Вам виднее, я ведь что, я — автор, я могу и ошибаться».