А пока мне пришлось наполнять каникулы Тани, Анюты и Лены Вилковой интересным содержанием. Еще 15 декабря я попыталась приобрести билеты в кассах Кремлевского дворца. Один мужчина уступил мне свою очередь, но другие представители сильного пола при содействии милиции вытолкнули меня из нее. Нашлась сердобольная женщина в этой очереди, которая купила мне билеты в Большой театр и на выступление ансамбля «Березка» в Кремлевском дворце». Но только по одному билету на всю мою команду. Я помню, как на выступление ансамбля «Березка» на один имеющийся у меня билет шли трое детей: Анюта, Таня Софикатова и Аленка. Нас пропустили. Но на спектакль «Сон в летнюю ночь» в Большом театре мы шли с полным комплектом билетов: мне удалось докупить их перед входом. Мы смотрели его с удобствами. Водила я этих девочек на елку в Лужниках. Аленка и Анюта наперебой рассказывали потом Валентине, как они видели «живых фашистов», русских конников, настоящего Мухтара, который трепал «фашистов» и громко лаял. А как стреляли: бах, бах, и атака была штыковая. Потом сводила я их в Оружейную палату, на елку во Дворец пионеров и в театр эстрады. На этом наша культурная программа была исчерпана и началась природная: катались они на санках с малого трамплина на Ленинских горах, по вечерам я водила их на каток, что около зоны «Б» университета. Во время всех наших похождений Таня не проявляла никаких эмоций. Я дивилась - ее ничто не выводило из обычного бесстрастного состояния. Единственный раз она проявила свои чувства: увидев, как ловко катается на коньках Анюта, она наотрез отказалась надевать взятые мной на прокат коньки. Пришлось мне становиться на коньки 38 размера и изображать, как неуклюже я ползаю по льду. Девчонки дружно посмеялись. На этом «фоне» Таня согласилась встать на коньки и за каникулы научилась на них бегать.
Увидела я на этом катке и ужасные сцены: массовое курение подростков, пьянку, сексуальное вожделение. В глазах: животный блеск, в уме, на языке, в поступках – «мне все дозволено». «В думах о тебе, - писала я тогда Б., - у меня сливается слишком многое, не связанное с постелью. Иначе я изошла бы в судорогах и была бы не в состоянии что-либо делать, просто воспринимать все вокруг». Я и сейчас убеждена в том, что тогда я воспринимала самое существенное, делясь своими наблюдениями, впечатлениями, познаниями, переживаниями и духовными приобретениями с Б..
Я писала ему: «Во время зимних каникул Анюта была со мной и старалась без напоминания убирать в комнате, мыть посуду после еды, немного заниматься. Рядом со мной она ведет себя ровнее. Может быть, мне ее забирать из интерната в 4 часа дня, чтобы она могла готовить уроки со мной, а к 8 часам утра возить ее в школу? Вся дорога – 15 минут? Она много говорит о том, чтобы я забирала ее пораньше. Видимо, ей там не очень нравится. Как ты смотришь на это?» - (Отрицательно – ответил Б.) - «Зоя пишет, что Тане понравилось, как она провела в Москве каникулы. Мне тоже, только 120 рублей исчезло, как дым, как утренний туман. Тяжеловата такая трата для нас с тобой».
«Страшно хочется съездить к Надюше. Но Зоя пишет, что после твоего визита и отъезда, Надюня стала плаксивой, дерется с ребятами, очень трудно переходит на прежний лад. А представь, что будет, если я явлюсь туда и опять исчезну? У малышки неплохая память. Анюта неплохо помнит себя в трехлетнем возрасте, запомнит встряску своей психики и Надюша. Я поеду к ней, но только для того, чтобы забрать ее». В ответном письме Б. предложил Анюте потерпеть в интернате, а с тем, чтобы забрать Надюшу и устроить ее в садик в Москве согласился.
Свободное копирование
