В середине октября я отвела Надюшку в ясли. Очень трудно она вживалась в коллективную жизнь и есть ясельную пищу отказывалась наотрез. Воспитатели забеспокоились и предложили мне во время обеда приходить в ясли и кормить девочку. За столом вместе с Надюшей сидело 4 малыша. Один из них – мальчик – был высокого роста крепыш, скорее – бутуз. Пока сидевшие за этим столом малыши раздумывали, браться ли им за ложки, он успевал опустошить все четыре тарелки. Да, надо было кормить Надюшку. Вскоре это стало проще сделать, когда мы обменяли квартиру в центре на трехкомнатную квартиру на улице 9 января и оказались рядом и со школой, и с яслями. Надюша подросла, хорошо разговаривала, привыкла к яслям и к детишкам. Анюта перешла учиться в нашу школу к замечательной учительнице – Анне Георгиевне. Поначалу у нее даже почерк изменился – стал ровнее.
У меня сохранилась ее тетрадь тех первых недель ее пребывания в классе Анны Георгиевны. Она училась тогда неплохо Я схранила образцы ее письма у незаинтересованной учительницы и у Анны Георгиевны: разница очевидная.
Попривыкнув к хорошему отношению к ней Анны Георгиевны, Анюта начала расслабляться, и я заметила в ней особенность ее реакции на похвалу. Большинство моих учеников в школе на похвалу и подбадривание отвечали усилением своего старания. Если я хвалила Анюту, она расслаблялась и полностью отключалась от того, чем занималась, особенно от подготовки домашнего задания. Что называется, «садилась» мне на плечи, спустив ноги, и млела. Она не была глупой. Как-то она решала задачу по математике и на мою просьбу: «Объясни, как будешь решать?», - она по очереди испробовала на мне все четыре арифметических действия, но, все четыре раза не ответив на вопрос «почему», заявила: «Что ты за мама – на тебя никакое действие не действует».
Б. опять находился в длительной командировке, и я ему сообщала: «У Анки работают одни ноги. Учится она скверно. Пока я, как цербер, стою над нею – пишет хорошо. Как оставлю работать самостоятельно – полный кошмар, одна мазня. Она не утруждает свою голову раздумьями и соображениями. Врет на каждом шагу. Хорошие слова до нее не доходят, она их не слышит, не воспринимает. На спортивные занятия не ходит – отговаривается своей обязанностью гулять с Надюшей». Сейчас я понимаю, что требовала от нее больше, чем она могла сделать. У меня не хватало терпения, какое было у Анны Георгиевны. Полвека спустя, когда я занимаюсь подготовкой чужих малышей к школе, а потом помогаю им осваивать программу начальной школы, - мне часто приходится наблюдать подобное проявление детской натуры. Реакция молодых родителей этих малышей на это схожа с моей давней реакцией. Я не знаю, насколько правильно я поступаю, но только советую этим родителям: терпеть, любить, помогать, требовать, ждать и надеяться.
А тогда, в 1966 году, я попыталась заинтересовать свою первоклассницу занятиями музыкой. Она уже пела, подыгрывая себе на пианино, как «бедный зайка прыгает у зеленых сосен» и как «ветер по морю гуляет», но, как только дело дошло до нотной грамоты, она мигом потеряла интерес к этим занятиям. Стала я учить ее пришивать к школьному форменному платью белые нарукавники и воротнички. Боже, какое сопротивление с ее стороны мне пришлось преодолеть! Но она научилась это делать. Постепенно она научилась и квартиру убирать, но училась своеобразно: разольет на пол ведро воды, стоит вода по щиколотку – она начинает ее собирать тряпкой. Когда, вернувшись из командировки, Б. увидел это «трудовое обучение», он зашелся, ругая Анюту и меня. А мне было безразлично, как она это делает, лишь бы делала, и она вскоре научилась хорошо убирать квартиру. Может быть, и в ее школьных делах у нас, взрослых, попросту не хватало терпения? Но, пока Анка училась в первом классе, нас спасало терпение и опыт Анны Георгиевны. .
Свободное копирование
