Мне пришла мысль съездить в Волгоград, чтобы с детьми переехать туда совсем. В Волгограде жила моя воспитательница по детскому дому в Рудне, и я надеялась на первое время устроиться с детьми у нее. Гриша, будучи начальником Жирновской автоколонны, каждый месяц ездил туда с отчетами, с ним я и собиралась съездить к Евгении Васильевне Слепухиной. После перевода нашего педучилища в Балашов и превращения детского дома в интернат, она уехала из Рудни в Волгоград. «Если будет место ассистента в пединституте и возможность учиться в аспирантуре, - писала я Б., - я останусь здесь. Я не хотела быть препятствием к чьей бы то ни было свободе. Если я помешала твоей – таким путем буду рада помочь тебе». У Евгении Васильевны оказалась крохотная однокомнатная квартира, и я не решилась завести разговор о поселении у нее меня и двух моих дочерей. Тогда я не знала, что в школах и в пединституте Волгограда уже работали мои однокурсницы: Таня Артемова, Рая Давыдова и Лена Каширская. Они бы мне помогли устроиться. В ответном письме Б. сделал вид, что не понял моего намерения.
Поездка в Волгоград была впечатляющая. Эх, дороги! Безграничная степь, по грунтовым дорогам которой десять лет назад мы бродили пешком, заметно изменилась – ее пересекали теперь широкие бетонированные шоссе. В области уже действовало налаженное междугородное автобусное сообщение. Сидя в Гришиной машине, я чувствовала себя счастливым путешественником. Обрадовал меня и облик вставшего из руин и пепла города. Жизнь продолжалась. Посещение Евгении Васильевны Слепухиной подарило мне приятные воспоминания. Радостно было сознавать, что связующая нить между поколениями, несмотря ни на что, не прерывалась. От нее и в ее сопровождении на рояли я впервые услышала исполнение вальса «Это было недавно, это было давно». Давно, но не очень. Главное, - было и верилось, что будет. Эту уверенность дарила мне атмосфера, которая царила в семье Нины. Всем в этой семье было хорошо, отошла душой и я. Ее дом продолжал быть для меня и моих детей школой семейной жизни. Теплотой и участливостью Нининого семейства я жила и после того, как вернулась в Кемерово, в пекло моих житейских забот. Особенно сложной заботой оказалось устройство Надюши. И здесь меня встретило участие одного, но из многих (?) ли. «В моем отчаянном положении, - писала я тогда Б.,- единственный, кто принял во мне деятельное участие, был директор нашей школы Николай Иванович Ананьев. Он сумел договориться с заведующей яслями, что находятся за зданием школы, в которой я работала, о приеме туда моей Надюши». Чем не опора? Не муж – просто чуткий человек!
Но этот сад-ясли был еще на ремонте, и попасть туда мы могли только между 15-21 сентября, а мне ежедневно нужно было появляться на работе и готовить Анюту к школе – она поступала в первый класс. . Вот они обе: Анка в школьной форме, мною сшитой, на Надюше – тоже изделие моих рук. Вместо подготовки к школе, Анке пришлось быть нянькой своей сестренки – она оставалась с ней дома, кормила ее и гуляла с ней, пока я бывала на работе. Удивительно спокойную малышку можно было оставлять с Анютой. Даже в этом возрасте Надюша заметно отличалась от Анюты. Она и гуляла иначе, чем Анка в том возрасте, в котором была перед сентябрем 1966 года ее младшая сестренка. В возрасте 1,5 лет Анюта носилась во дворе напролом через рытвины и ухабы: падала, разбивала коленки, иногда и нос, поднимаясь, ревела и продолжала в том же духе. Надюшка, бегая, обязательно притормаживала перед ухабом, осторожно обходила каждую ямку и только потом продолжала свой бег. Она не плакала без причины, не капризничала, общаться с этой малышкой было нетрудно. Поэтому соседка Людмилы Афанасьевны по этажу, Галина Александровна, согласилась смотреть за Надюшей до того времени, как начнут работать ясли. Анюта соглашалась помогать ей и действительно помогала. Поэтому в начале сентября мне даже удалось съездить со своим 8-м классом на три дня на уборку картофеля. Экая благодатная земля в Сибири! Что ни куст – подденешь лопатой и выбирай ведро ядреной картошки! Впервые я видела огромное поле черноземной земли, и мне казалось, что земля дышит, как роженица, освободившаяся от бремени. Мне было хорошо.
Свободное копирование
