Я продолжала заниматься детьми. Надюша начинала говорить, у Нины она научилась говорить спасибо по-своему – паси. Ее все любили, и дети охотно с ней играли и «плавали» в речке, скорее, ползали, так как Медведица в Жирновске очень мелкая. Вот мои девочки в той речке – даже воробью – Надюше по колено. Надюша тосковала по папе и утоляла тоску тем, что всем старалась рассказывать, какие красивые туфельки он ей купил. О папе она вспоминала часто, но чужого дядю, в том числе и Нининого Гришу, папой называть отказывалась. Гриша ведрами привозил с рыбалки карасей и раков. Этих чудищ Надюша видела впервые и произносила: лаки и лыбки, но слово «трактор» звучало у нее четко. Свозил их Гриша и в Ново-Красино, где они насмотрелись на уйму гусей и всякой прочей живности. Наблюдая за развитием Надюши, Нина настоятельно советовала сдавать ее в ясли. Трое ее детей (Люды пока не было) все росли в яслях и детских садах, а проколы были обнаружены только у старшего ее сына, но уже в зрелом возрасте.
В этой семье с большим количеством детей отчетливо проявились уже сложившиеся черты характера нашей семилетней Анюты. Я писала Б.: «Она чрезмерно болтлива, завистлива, эгоистична (все лучшее в первую очередь себе), с претензией заботится о себе, а в этой семье все заботятся о других. Я учу ее молчать – по 10-20 минут сидеть, не произнося ни слова, но успехов пока не вижу. Нина предлагает оставить Анку на год у нее – она будет вести в этом году первый класс. Ее надо ломать, это мнение опытного отличника просвещения». Б. предложил решать эту проблему мне самой. Я отказалась от Нининого предложения. Находясь в длительной командировке, Б. сумел выкроить несколько дней и заехать к нам в Жирновск. Пообщавшись с ним, Нина сказала мне после его отъезда: «Он не тот, за кого себя выдает». – «Ты его не знаешь». – «И ты его не знаешь», - заметила она мне. - «Я буду ждать конкретных его поступков, которые подтвердят или опровергнут твое мнение». Таким было мое решение и в этот раз.
Буквально через несколько дней Б. подтвердил правоту Нины. На мое письмо, в котором я делилась с ним чувствами, державшими меня около него, он ответил 30 июля 1966 года: «Тоска на почве такой привязанности ко мне – плохо. Нельзя быть привязанной к одному человеку и только на него опираться». Господи! С самого начала наших отношений я знала, что на него нельзя опираться. И уже семь лет он не был моей опорой. Надежной опорой мне была и оставалась Нина. Мне стало ясно, как тяготят Б. семейные узы, как опасается он превратиться в опору семьи. Радетель самообразования, о необходимости которого он настаивал в марте 1964 года в письмах брату, к сожалению, не понимал, что семья, особенно дети в жизни человека – одна из важнейших составляющих (цитирую Б.) «бесконечного процесса познания, без которого жизнь превращается в прозябание, не отличимое от жизни животного». Я была убеждена в том, что отстранение от воспитания детей чревато серьезными отрицательными последствиями не только для всех матерей, но и отцов. Это отстранение одно из начал нравственного оскудения отдельного человека и человечества в целом. Это разрыв важнейшей связующей нити поколений – духовности, это по существу смертный приговор самому себе. До сих пор я убеждена в том, что каждый радетель о судьбах человечества должен быть безукоризненно честен и самоотвержен, как Иисус Христос, особенно по отношению к детям.
Свободное копирование
