Поздней осенью 1964 года мы записали Анюту в секцию фигурного катания. Друзья Б., Юферов или Чернышев – люди со связями – принесли ему с базы коньки из отличной стали с прекрасными ботинками 28 размера. Ночью перед первым занятием я связала ей тонкие шерстяные носочки, и Б. отвел ее на занятие секции. Но в конце декабря институт предоставил ему путевку в сочинский санаторий, и в секцию ее водила я или соседка по дому. Новый 1965 год Анюта встречала в нашей школе, и наш Дед Мороз вручил ей огромный подарок (из маминого кармана, написала я в Сочи Б.). Николай Иванович сподобился разрешить нам не ходить в школу во время этих зимних школьных каникул, и до 10 января я сводила Анюту в цирк, в кукольный театр, она не пропустила ни одного занятия по фигурному катанию. О ее успехах я сообщала Б. в письме: «Анка уже ходит на одной ножке, пытается делать на коньках пистолет, бегает по извилистой линии, но старается плохо, много отвлекается, балуется. Сегодня (5 января) Анка получила 4 за упражнение на катке, во время догонялок догнала тренера, но упала и от обиды заревела». Плаксивость по поводу и без него все чаще проявлялась в характере растущей девчушки. При появлении в любом магазине она начинала канючить: «Купи, купи», независимо от того, была ли острая нужда в том, что она просила. На мой отказ Анка отвечала неудержимым ревом - капризность превращалась в черту ее характера.
Плоды моего университетского труда и науки на ниве просвещения удовлетворяли меня лично и моих учеников. Но они вносили беспокойство в среду «защитников отечества», иногда в среду администрации школы. О том, каким виделся мне выход из этого положения, я писала Б. в Сочи: «После очередной стычки с администрацией охранителей я решила ценой любых ущербов для здоровья вырваться из школьного плена, а это значит – надо учиться». Такое решение я принимала еще и потому, что в будущем не могла полагаться на серьезную поддержку человека, который был отцом уже двух моих дочерей. А тогда я просила его на обратном пути из Сочи зайти в Москве на факультет и узнать, могу ли я сдать кандидатский минимум в горном институте в Кемерово с правом последующего поступления в аспирантуру истфака МГУ. Как потом выяснилось, мое поступление в аспирантуру Б. рассматривал в качестве возможности полного своего освобождения от семьи.
В феврале при оформлении декретного отпуска врач направила меня на обязательный анализ крови. Получив его, она объявила, что у меня 2-я группа крови и резус-фактор отрицательный, при котором у меня-де, заявило это светило гинекологии, ребенок может родиться уродом. Я – к Володе Тяну. Он извинился за невежество своих коллег и объяснил мне, что к чему при таком резус-факторе, успокоив меня. Я ушла в отпуск, во время которого много занималась Анютой. Каждый день мы ходили с ней к Ледяному городку, который в Кемерово ежегодно сооружали зимой на площади перед зданием обкома КПСС. Замысловатые переходы на ледяных горках этого городка приводили детишек в неописуемый восторг. Наблюдая, как на верху горок восторгается Анка, я с грустью думала, стоя внизу: «У девочки кончается беззаботное детство. Все наше внимание не будет больше сосредотачиваться только на ней. Как-то она перенесет это?»
13 марта мы с ней получили извещение на посылку от Татьяны Дмитриевны и, захватив санки, отправились на почту. В посылке оказались вещички для будущего малыша. Когда мы уходили с Анкой на почту – была зима, возвращались домой при бурной весне: недавние сугробы растекались бурными ручьями, на голубом небе сияло весеннее солнышко, было тепло и радостно. Подобная картина еще раз предстала передо мной в тот день, когда родилась моя внучка Катюша – 18 апреля 1993 года.
К часам пяти у меня начались схватки. В 7 вечера, вернувшись с работы, Б. вызвал «скорую», меня отвезли в роддом на поселке «Южный». Обмыли, записали, уложили, а сами пошли возиться с женщиной, которая в течение трех дней не могла разродиться. Часов в 10 у меня начались роды. Я сообщила об этом дежурившим акушерам: «Ой, ой, подождите!», - услышала я в ответ и произнесла: «Интересно!» Они подхватили простынь, перевалили меня на нее и водрузили, куда положено. «Вот как рожают узкозадые», - произнесла врач. Так явилась на нашу Землю наша Надежда. Днем к роддому пришли Б. с Анютой: «Мама, покажи девочку!» - крикнула Анка в окно. «Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость. И песни – довольно одной, чтоб только о доме в ней пелось». О том доме, в котором я жила и продолжала расти духовно вместе со своими дочерьми, а потом и с внуками и при их активном содействии. Оставалось «только выучиться ждать» и терпеть.
Свободное копирование
