Работала в этой школе учительница русского языка и литературы, о которой я не могу не рассказать, - Людмила Афанасьевна Новгородская (потом Филатова). Ее уроки почти всегда были открытыми – заведующие районо и гороно постоянно приводили в нашу школу учителей русского языка учиться у Людмилы Афанасьевны. Посещала ее уроки и я. Мое присутствие на ее уроках ее не стесняло. Как грубо она обращалась со своими учениками! В своих требованиях к ученикам она была беспощадна. Куда было до нее Людмиле Васильевне Плющенко, в серьезной требовательности которой преобладала тактичность дореволюционного интеллигента. Форма общения с учениками Людмилы Афанасьевны Новгородской меня шокировала. Я откровенно говорила ей об этом. Она на меня не обижалась. Ее методы обучения (дрессировка с точки зрения К.И. Чуковского) учащихся русскому языку и литературе давали зримые положительные результаты, да и ученики обожали ее и выделяли среди всех учителей школы. По праздникам самые большие букеты цветов ученики дарили ей. Во время экзаменов мы, члены комиссии, проверявшие экзаменационные сочинения выпускников, вооружались авторучками разных оттенков, чтобы оставить в каждом сочинении только столько ошибок, сколько было допустимо, чтобы можно было поставить за работу «три» или «четыре». И только в тех классах, которые вела Людмила Афанасьевна, можно было обойтись одной авторучкой, и только в ее классах выпускники получали за сочинения заслуженные «пятерки». Прошло десять лет. Людмила Афанасьевна уже жила и работала в Ленинграде. Случилось и мне оказаться в этом городе на курсах. И я была свидетелем того, что бывшие ее кемеровские ученики продолжали писать ей благодарственные письма. И ленинградские молодые энтузиасты русского языка тоже учились у нее. Наверное, метод обучения, которым руководствовалась Людмила Афанасьевна, помогал ее ученикам преодолевать самих себя. Это ценно. Но я руководствовалась другим методом, тоже результативным, но масштабы моих результатов существенно уступали масштабам достижений Людмилы Афанасьевны.
В двух одиннадцатых классах в 1962-63 учебном году я вела историю и только что включенный в школьную программу новый предмет – обществоведение. На моих уроках, особенно на уроках обществоведения в одиннадцатых классах ученики часто устраивали оппозиционные дебаты. Зачинщиком выступал Саша Вдовин. Я не пресекала их выступлений, но часто повторяла то, чему учил меня мой научный руководитель в университете: каждый оппозиционер должен четко представлять, что в стране нуждается в реформировании и как он предполагает это осущестить. Если у него появится для этого возможность, - предупреждала я, - он обязан будет аргументировать необходимость таких изменений и суметь убедить своих слушателей и читателей в возможности реализации тех изменений, на которых он настаивает. Для этого пути нужны знания, значит, нужна долгая работа по накоплению знаний и мужество – готовность к любому исходу своих стремлений. Другой путь – детская эмоциональность, в миг загорающаяся и так же быстро гаснущая. Последнее мое суждение на свой счет принял Саша Вдовин из 11 «а», но обиделся не один он. Однако высказать свое порицание в адрес учителя из двух классов решился он один. И не когда-нибудь, а в конце выпускного года. Я предложила тогда выпускникам письменно ответить на вопрос, «Что мне дало изучение обществоведения?» Я храню эти любопытные ответы до сих пор – они помогали мне учитывать возможности первокурсников, когда я уже работала в вузе. В мае 1963 года Саша Вдовин закончил свой ответ так: «Если не хочешь быть осмеянным, молчи. За это Вам большое спасибо». Я и сейчас вижу перед собой его обиженную физиономию и корю себя за допущенную бестактность.
Была еще одна причина, из-за которой я должна была ставить рамки разбушевавшимся речевым вольностям и серьезно предупреждать ребят, особенно тех, кто из них готовился к поступлению в вузы. Во время вступительных экзаменов и на первом курсе в вузах при изучении общественных наук прежде всего требовалось знание утвержденной государством программы, и в редких случаях, если повезет, члены комиссий и отдельные экзаменаторы интересовались собственным мнением абитуриента или студента. Поэтому, руководствуясь требованиями программ, я старалась показать своим ученикам, как они могут строить свой ответ по каждой теме курса, если хотят ответить на «отлично». После такого инструктажа я рекомендовала им дать письменное изложение своего ответа по той или иной теме. Я предполагала, что ответы будут одинаковыми, коль скоро примерное изложение темы я рекомендовала одно для всех. Каковы же были мои изумление и радость, когда я получила 46 разных ответов на один и тот же сюжет. В детдомовском детстве я поняла бессмысленность попыток пробиться в детское сознание криком и унижением ребенка за то, что объем его познаний существенно уступает объему познаний старшего воспитанника, воспитателя или учителя в школе. Однажды, когда я училась в шестом или седьмом классе, кто-то из наших учителей, ругая нас за нерадивость, похвалил себя за то, что окончил пединститут, которого нам, сказано было – лентяям, - не видать, как своих ушей. «Никто не знает, кем мы будем, и что закончит каждая из нас, - изрекла я в ответ.
Свободное копирование
