1 августа он писал в письме: «Тебе мой кемеровский привет, шепни тоже Анюте. Я – начальник планового отдела треста «Кемеровострой» с зарплатой 1050 рублей. Здесь грязь непролазная, но город хорош». И 3 августа: «Пока живу в общежитии, но уже издали приказ о предоставлении квартиры в первую очередь молодому специалисту Б.Г. Г.: «первую очередь пришлось дожидаться два года». Кемерово, хоть и не очень любезно, но ждет вашего приезда. Несознательный варвар Анюта, будет лучше, если она приедет без плача». «В отношении тебя ничего утешительного нет. Один из необходимейших козырей – членство в КПСС».
Седьмого августа мы выехали из Свердловска. Почти двое суток мы с Анютой добирались до Кемерова. При первом приближении к городу (потом я к этому привыкла) мне показалось, что мы въезжаем в ад. По обе стороны железнодорожного полотна, ведущего к вокзалу, над химическими предприятиями вздымались густые клубы дыма желтого, черного, фиолетового и серого цветов, сопровождаемые жутким запахом. Это было начало центральной улицы областного центра, конец этой улицы замыкало здание Обкома КПСС.
Первое удручающее впечатление еще больше укрепилось во мне, когда Б. ввел нас в комнату женского общежития, предоставленную трестом «Кемеровострой» молодому специалисту вместо обещанной квартиры. Общежитие располагалось в одноэтажном кирпичном бараке с глубоко осевшим фундаментом. Отчего во всем бараке царила страшная сырость. В нашей комнате треть оконной рамы не имела стекол. Температура в комнате даже в начале августа не достигала и 10 градусов. За одну ночь нашего пребывания в этой комнате все наши вещи в зависимости от материала, из которого они состояли, - отсырели, позеленели или покрылись плесенью. Пришлось срочно приобретать рефлектор, ставить его около детской кроватки и спасать малышку от холода и сырости. Высушенные на общей кухне пеленки мы держали за пазухой, чтобы они не отсырели. Дежурили у детской кроватки по очереди: половину ночи я, половину – Б..
Вот когда я запротестовала, решительно отказываясь оставаться с ребенком в этой «квартире». Пришлось Б. дойти до управляющего трестом и добиться нашего переселения в двухэтажное кирпичное здание соседнего общежития. Нам дали комнату на втором этаже. Здесь было тепло и сухо, но поначалу очень неспокойно. Это было мужское общежитие, общежитие мужчин-строителей, представленное в основном недавно освободившимися из заключения уголовниками. Шумные ежевечерние драки и поножовщина были обычным явлением. Наша комната превратилась в травмпункт, а я – в практикующего травматолога, которого можно было призвать на «службу» в любое время суток. Приходилось сшивать, стягивать резаные раны, бинтовать, склеивать, предварительно обрабатывая йодом, зеленкой, перекисью. Проколов у меня не было, и часто после моей первой помощи у пострадавшего не было необходимости идти в поликлинику. Мои «пациенты» часто злоупотребляли моим участием. Но по отношению к нам они проявляли благородство, держали себя в рамках. Общая кухня и сушилка находились на первом этаже. Набегалась я тогда вниз-вверх! Дежурной на этом участке была добрая Татьяна. Иногда она помогала мне. Я отдавала себе отчет в том, что даже при благоприятном стечении обстоятельств Б. сорвется, если ему одному придется обеспечивать материальное благополучие семьи. Такое его самопожертвование исключалось им и мною с самого начала. Повторюсь: при неблагоприятном стечении обстоятельств, еще до появления их я должна была иметь работу и возможность хоть как-нибудь обеспечивать семью. Жизнь давно обрекла меня на самостоятельность и научила философски воспринимать встречавшиеся на моем пути противодействия. Их было не так много, но они были, и преодолевать их мне приходилось самостоятельно – я старалась не обращаться за помощью к Б..
Епископ Василий Родзянко сказал однажды: «Слово Судьба означает Суд Божий». Очевидно, с самой первой нашей ночи с Б. я подвергалась справедливому и заслуженному мной Суду Божиему, потому что 27 сентября отмечается большой христианский праздник – День возведения во Храм Креста Господня. Об ограничениях, которые возлагаются на христиан в дни великих праздников, я узнала лишь несколько десятилетий спустя, но тогда интуитивно почувствовала, что с конца 1958 года моя жизнь подвергается серьезному испытанию. Поэтому много раз я задавала себе вопрос: «Выдержу ли?».
Я благодарна своей судьбе: она научила меня видеть и выделять в толпе, в коллективе людей, честных и способных противостоять злу и творить добро. До моего появления в Кемерово моя судьба всегда дарила мне деятельных помощников, подарила и в этом, страшно загазованном, по-сибирски холодном и на первый взгляд неприветливом городе. Много всякого было в этом городе. Память моя сохранила образы, имена и дела всех, кто обеспечивал мой профессиональный рост, кто бескорыстно помогал мне и моим детям выживать в очень непростых условиях адаптации в Сибири. 8 лет моего пребывания в Сибири явились для меня очень значительной школой жизни, богатой встречами и дружбой с замечательными людьми. Они помогали мне «быть, не робеть, не падать».
Свободное копирование
