В 1956 году из доклада Н.С. Хрущева стало ясно, что с момента своего утверждения советская власть осуществляла уничтожение таких талантов в невиданных до сих пор масштабах. А дело Льва Краснопевцева (1957), - его и его друзей я хорошо знала, - свидетельствовало о том, что КПСС и КГБ от своей палаческой роли не собираются отказываться и впредь. Венгерские события, дело Краснопевцева, тема моей дипломной работы и ее руководитель, безвинно отдавший ГУЛагу 13 лет своей жизни, существенно повлияли на определение основного направления моих помыслов. Пока только в науке. В моем дневнике сохранилась любопытная запись. 17 декабря 1957 года после одного из спецсеминаро, на котором обсуждался очередной доклад кого-то из членов нашей группы, я записала: «Какое топтание на месте!!! Каждый берет выдержку из трудов Ленина для подтверждения «своих» мыслей, совершенно противоположных тем, которые выдвинул его оппонент, тоже ссылающийся на Ленина. Это хвост, а голову лжи, где искать?» Я принялась за поиски ответа на свой вопрос.
И во время работы над своим дипломным проектом в архиве МГУ я обнаружила, что российские палачи XX века своим родоначальником и учителем считали Г.В. Плеханова. Резко отрицательно в своих воспоминаниях характеризовал Плеханова Л.А. Тихомиров. В устной рецензии на работу Плеханова «Социализм и политическая борьба» Петр Лаврович Лавров, признанный хранитель нравственных начал в общественном движении (читай – в политике) сказал в 1883 году: «Я уважаю ум Плеханова, но не доверяю ему как человеку». Уже во время работы над дипломом мне стало понятно, что, как и их учитель (Плеханов), преданными ему его учениками и последователями становились подобные ему молодые люди - напрочь лишенные нравственных ограничителей. Палаческая сущность РСДРП (б), РКП (б), ВКП (б), КПСС была предопределена изначально. По отношению к тем, кто мыслил иначе, чем он, Плеханов повторял: «Когда мы придем к власти, мы их всех перевешаем». Ленина в эту кампанию я пока не решалась причислить. Он, мне казалось, стоял особняком.
Технологию расправы с инакомыслием эта партия унаследовала от дореволюционной охранки. Судя по содержанию беседы с Валентиной Сизовой в МГБ, о чем она неоднократно мне рассказывала, и советские вершители судьбы Краснопевцева и его друзей (1957) действовали так же. Только, в отличие от своих дореволюционных предшественников, они не допускали на процессах красноречия «Кедриных», «Кони», «Плевако», «Александровых». Не таких, хотя бы подобных им, если они и были, ВЧК, ОГПУ, НКВД уже давно прибрала их к своим палаческим рукам.
По возвращении из поездки в лагерь Люся Нейгаузен рассказала мне о деталях судебного процесса, о причинах осуждения Льва Краснопевцева, Марата Чешкова, моего однокурсника Вадима Козакова и их друзей с других факультетов на 10 лет лагерей. Примечательно то, что Краснопевцев был аспирантом кафедры истории КПСС, когда на этой кафедре «блистал» Н.В. Савинченко - признанный авторитет нескольких поколений студентов и аспирантов этой кафедры исторического факультета МГУ. Лев Краснопевцев хорошо знал против кого он восстает. Все десять лет Люба Краснопевцева, его жена и мать его детей, оставалась «в законе». Она продолжала работать в библиотеке им. Горького МГУ – ее не уволили, как это было в сталинские времена, но сотрудники библиотеки старались избегать контактов с ней. Я несколько раз встречалась с ней. Опытный библиотечный работник, она оказала мне существенную помощь при моей работе над дипломным проектом. От романтической «любви» Люся Нейгаузен очень скоро избавилась – «забыла» Марата Чешкова и вышла замуж за сына академика М.Т.Иовчука.
Свободное копирование
