И вот я в приемной Министра, но его нет, он на больничном режиме, когда будет – не говорят. Зашел к Заместителю Министра, который подтвердил слова Крысина, что вопрос по повышению процента районного коэффициента в компетенции только самого Министра Лесной Промышленности СССР. Доложил ситуацию Крысину, который сказал:
- Дежурь у кабинета Министра и помни, наше дело правое, и ты сейчас главнее меня, действуй по обстоятельствам...
И я ждал встречи, дежуря у дверей приемной. На четвертый день моей засады вижу, что по коридору идет Тимофеев и беседует с молодым человеком. Я вскочил и ринулся им на встречу и встал по центру коридора, перегородив ему путь, и Министр - невысокий, плотный, с резко очерченным подбородком, шевелюрой жестких волос, с колючим пронзительным взглядом протянул мне руку и мы поздоровались.
Он спросил меня:
- Мы с вами встречались?
- Да встречались, но сейчас я прибыл из Амурска по поручению Первого секретаря Горкома партии лично к Вам.
- Сейчас я не работаю.
- Я знаю, но мне надо всего несколько минут.
- Ну, хорошо, сейчас закончу с ним и продолжу с вами,- и они прошли мимо меня в приемную, а я за ними.
Сопровождающий Министра клерк скривил на своем лице злую гримасу и махал из-за спины мне рукой, - отстань, отстань!. Но не тут-то было, я, как таран, зашел в приемную и стал ждать.
Секретарь, увидев меня сказала, что Министр никого не принимает, а с ним в кабинет прошел его помощник, на что я ей сказал, что мне необходимо закончить разговор начатый в коридоре, и услышал в ответ:
- Молодой человек, как нехорошо отрывать Министра от дел, да еще в коридоре. Хорошо, ждите, я сейчас узнаю, когда из кабинета вышел его помощник, который зло глянул на меня, секретарь зашла в кабинет руководителя отросли, а выйдя, села за машинку и напечатала мою фамилию, где и кем работаю, и по какому вопросу прибыл на прием к Министру. Затем отнесла бумагу Министру на стол и сказала:
- Министр, ждет вас.
Войдя в кабинет и сев на мягкий стул приставного столика, куда положил свои бумаги, я повторился и официально сказал:
- Товарищ Министр я прибыл по поручению Городского Комитета партии с просьбой пересмотра районного коэффициента в сторону его повышения для закрепления кадров на Амурском ЛДК, хотя бы до 40 %, вместо 20%, потому что все новые строящиеся заводы: АМЗ, «Вымпел», «Полимер», «Контакт» имеют коэффициенты – 50%, с которыми конкурировать очень сложно. Мы экспортное предприятие и, как частный случай Амурскому ЛДК нужно изменить ставку районного коэффициента,- и четко его спросил:
- Мы можем на это рассчитывать?
- Рассчитывать всегда можно на что–то, - раздраженно и громко ответил Министр, когда предприятие стабильно работает, а у вас сплошные провалы и срывы плановых заданий. Вы все слабо занимаетесь улучшением организации труда и внедрением передовых методов. Я был у вас на предприятии, и вы после принятия производств в эксплуатацию не можете или не хотите выйти из этой строительной чехарды, продолжаете модернизировать и реконструировать. Когда вы начнете работать и план выполнять? Или нам надо всех ИТР разогнать и новых набрать? - подняв тон голоса почти до истеричного, вопрошал министр.
- Почему на комбинате никто не работает?
Меня эти упреки и неприветливый тон стали «заводить». На что, я так же громко и четко ответил:
- Если в двух словах, товарищ Министр, то действительно мы не ангелы, и еще много не дорабатываем, и вы правы, строительной чехарды еще много, но главная причина неудовлетворительного начала эксплуатации введенных мощностей кроется здесь, в кабинетах Управлений Министерства, в кабинетах нашего Главка и объединения «Дальдрев», которые на корню гробят наше новое предприятие.
- Вы что себе позволяете, - взорвался Министр, почему вы кричите на меня и обвиняете центральную власть?
- Я не кричу, я возмущаюсь и говорю тем же тоном, что и Вы.
- Вы наше предприятие разместили в центре оборонного комплекса, с которым мы конкурировать по оплате труда не можем, хотя у нас значительно труднее и сложнее работать. Вы поменяли нам сырьевую базу и вместо проектного кедра и ели сегодня поступает одна даурская лиственница с объемным весом выше чем вода, поэтому до 50 процентов ее тонет сразу, как она попадает в сортировочный бассейн, а это гектар воды перед лесопильным цехом для рассортировки леса, а вторая половина тонет не доплыв до хоботов четырех цеховых бревнотасок.
Мы не можем стабильно обеспечить лесопильный завод сырьем из-за отсутствия сухой подачи сырья. Для распиловки лиственницы требуется специальный инструмент, а обычный быстро затупляется и ведет к браку из-за «перегрева и вихляния пил», приводящего к разнотолщинности досок и выходу из строя оборудования, а это простои и срыв плановых заданий.
В сушильном цехе доски из лиственницы окончательно превращаются в брак от коробления и трещин. Ни одним институтом не разработаны режимы сушки дальневосточной лиственницы, а мимо нас с Падалинского и Литовскрго леспромхозов еловая и кедровая древесина вагонами отправляется на другие предприятия, а Троицкая сплавная контора эту же древесину мимо нас вниз по Амуру сплавляет в плотах в Николаевск.
Из этого следует, что мы никому не нужны, так же как и Завод ДВП, оборудование которого почти десять лет ржавело на улице на базе Амурского ЦКК, и мы рвем жилы, чтобы заставить его работать. И там, действительно, от польского оборудования почти ничего не осталось, потому что мы вынуждены его модернизировать. В капитальный ремонт текущего года мы окончательно заменим все польские нагревательные плиты, установленные на прессах, поменяв их на отечественные и план стабильно будет выполняться, я лично вам это обещаю.
На мебельной фабрике те же проблемы: нас прикрепили к поставщику плит ДСП, которая, возможно, и пригодна для строительных нужд, но только не для мебели, поступающая плита разнотолщинная и рыхлая, особенно после ее калибрования, а шпон, который поступает с Литовского фанзавода - это стопроцентный брак. Он не высушенный, а только повяленный, из-за отсутствия на предприятии сушильных мощностей. Они роликовую сушилку прогревают от паровоза. А мы в мебельной фабрике на это некондиционное ДСП в прессах наклеиваем не досушенный шпон, покрываем его лаком, полируем и до 50 % готовой продукции отправляем в некондицию из-за расслоения заготовок. Поэтому не мы, а Министерство срывает государственные задания нашего, только что введенного в эксплуатацию предприятия...
У Министра даже челюсть отвисла от моей наглости, а я громко продолжал чеканить обличительную речь:
- Вы лично меня семь лет назад похвалили за хорошую экспозицию Лесозаводского техникума, представленную в Министерстве, и за конструкцию кромкошлифовального станка, сказав, что хорошо запомнили мою фамилию - Намаконов, одноименную с названием поселения в Забайкалье, а сейчас готовы с грязью смешать?
- Так это ты, молодой изобретатель? - почти отеческим голосом произнес Тимофеев. Резко сбросив свой повелительный тон и, сменив гнев на милость, он расплылся в улыбке:
- Хорошо помню, как ты говорил, что перейдешь на производство, а я сказал, что мы еще встретимся, и ты сам пришел, мы снова встретились, а я отчитываю тебя, как мальчишку, это действительно нехорошо.
- Да, я переводом ушел на Амурский ЛДК.
- И кем трудился и работаешь сейчас? - спросил Министр.
– С первых дней строительства комбината работал начальником цеха, главным конструктором, главным технологом, а сейчас тружусь начальником технического отдела – заместителем главного инженера и на общественных началах – секретарь парткома.
- Ты, как и говорил, ушел на производство. Молодец. Почему на общественных началах, а не освобожденный?
- Я категорически отказался быть освобожденным и не собираюсь быть партийным работником, я производственник.
- Вот это меняет все дело, я тоже производственник и тебя хорошо запомнил. Значит жилы рвете, верю и помогу вам. Министр нажал на две большие кнопки на стоящем рядом пульте и кому-то сказал:
- Включите в повестку очередной Коллегии вопрос по Амурскому ЛДК, а именно, что мешает предприятию выйти на проектные режимы работы. У меня представитель с Амурского ЛДК, Намаконов Олег Александрович, внесите его в список приглашенных, а остальных руководителей вызовите для отчета: Директора ЛДК, Начальника объединения «Дальдрев», Начальника Главка и всех Начальников Управлений Министерства.
Потом, уже мягче, обратился снова ко мне:
- Все сказанное тобою я записал и спокойно прослушаю, есть над чем подумать, и у кого из руководства разбудить чувство ответственности. А ты спокойно подумай, какие пункты мер необходимо внести в проект Решения Коллегии по вашему комбинату и передай Венславскому, он знает что ты у меня и он примет тебя без всякой очереди. Венславский готовит проект Решения Коллегии Министерства, а я завтра буду у Косыгина и переговорю с ним. Пока ничего не обещаю. Вопрос по повышению районного коэффициента непростой, но я буду искать пути его решения, передай это Крысину,- на этом моя аудиенция с Министром и закончилась...
Я позвонил Крысину домой и доложил, что встреча с Министром состоялась, что он просил передать, что завтра будет встречаться с Премьер Министром по нашему вопросу, а технические вопросы будут решаться на Коллегии, на которую я приглашен, и на «ковер» вызваны все остальные, от кого зависит устойчивая работа нашего предприятия.
- Вы были правы, любого руководителя Министр «затоптал» бы на первых минутах встречи. Каюсь, пришлось по черному хамить, возможно, поэтому и достучался.
- Молодец, матереешь, - ответил Крысин, ждем с любым решением...
Свободное копирование
