В коридоре или холле, как его гордо называл Славка, он понабивал разных крючков и крючочков и огромных гвоздей и разместил на разной высоте корыто для мойки малых детей, детскую прогулочную колясочку, старый ковер, скрученный в рулон, лыжи, свои и детей вместе с лыжными палками, обязательные в то время жестяные банные тазы, березовые веники из ближайшего леска, которые здесь сушились и издавали приятный аромат, и много чего еще, чего уже и не упомнишь.
Тут же стоял и здоровенный сундук, оббитый коваными полосами, из той породы сундуков, которые не только наполнялись в свое время всяким нужным молодой жене приданым, но и служившим в случае нужды кроватью для заезжего родственника из деревни.
Что было в сундуке, мы никогда не видели - на нем висел массивный замок.
Но это только разжигало наше детское любопытство, и еще больше детскую фантазию.
Мне сундук особенно нравился, потому что я в то время зачитывался Островом сокровищ Стивенсона и каждый раз, читая строки «Пятнадцать человек на сундук мертвеца», представлял мертвеца именно в этом сундуке, а его хозяина зловещим Сильвером.
Тут же висел его (чуть было не сказал Сильвера) выцветший брезентовый плащ, источавший крепкий запах псины.
В уголке у самой двери прислонилась сучковатая палка-трость из карельской березы, которую он всегда брал с собой, хотя и не хромал (а лучше бы хромал, и ходил с костылем, как Сильвер).
Дело в том, что его ненавидели все окрестные собаки.
Как только он выходил из дома, бродячие псы, лежащие лениво во дворе, сразу начинали скалить зубы и глухо ворчать, а при его приближении вскакивали и отбегали подальше от его палки.
Что-то в его поведении или даже энергетике, которую могли почувствовать только собаки и дети, вызывало у них такой явный антагонизм.
Славка, который обожал собак и постоянно делился с ними котлетами, которые приносила ему мать из столовой, в знак солидарности с собаками тоже старался ненавидеть Белого мужика.
Частенько Славка подбирал где-нибудь на улице брошенного щенка, приносил его домой и немедленно начинал строить для него будку или домик, как называл его он сам.
Мы, дети, собирались вокруг и удовольствием наблюдали за его неумелыми действиями.
Когда он ударял себе молотком по пальцам, мы, глупые, жестокие дети, весело хохотали, а он, стиснув зубы, тряс рукой, но не сдавался и продолжал строительство.
Обычно через пару-тройку месяцев, много через полгода щенок попадал под колеса грузовика, которые проезжали по дороге прямо перед домом, или его ловили собачники, которые периодически устраивали облавы.
Иногда, когда Славка оказывался рядом, ему удавалось отбить свою любимую собачку с помощью отца, но чаще были горькие слезы и поиски нового щенка.
Удивительно, что на Славку тоже частенько нападали собаки и даже кусали его.
Дело в том, что он, завидев какого-нибудь пса, сразу же радостно устремлялся к нему, доверчиво протягивая руки и пытаясь погладить.
А недоверчивые бродячие псы, разочарованные собачьей жизнью, не верили в его добрые помыслы и кусались, так, на всякий случай.
Помню, как однажды поздно вечером, уже в темноте раздались ужасные вопли Славки, которые заставили выбежать все население Авроры и нас в том числе.
И что же мы увидели: Славка стоял, прижатый к забору огромной овчаркой, которая страшно на него лаяла и рычала, пытаясь укусить прямо за горло.
Его спас подоспевший отец, который облил собаку из ведра холодной водой и так умерил ее пыл.
Но удивительно, что даже такой вопиющий случай не повлиял на любовь Славки к собакам.
За те девять лет, пока мы учились с ним в одной школе, он приютил десятка полтора щенков и собак, которые обычно жили в его «домиках-конурках» возле подъезда.
Удивительно и другое: в большом доме, где было 14 «квартир», ни у кого не было ни одной собаки или кошки. Да, да, ни одной!
Или жильцы заключили договор такой не пускать в общий дом домашних питомцев, которые немедленно становились общими, потому что стали бы бегать по общей кухне или коридору, или люди там собрались такие…
Свободное копирование
