Богуславский послал деду письмо, прося его приехать – не по торговому, а по личному делу.
Дед ответил, что на этой неделе никак не найдётся времени, но что после субботы он приедет. Дед понял, что Богуславский хочет его попросить о мире, а от своей дочери узнал, что помещица умирает оттого, что Сиховский на неё сердится и проводит время с Берл-Бендетом. Он хорошо видел, что тут хотят мира, и нарочно отложил свой приезд ещё на неделю, чтобы помещица ещё неделю поболела от горя.
Когда дед, наконец, приехал, Богуславский его очень тепло встретил, выставил для него чай и дорогие сигары, точно так, как если бы ожидал помещика. Потом беседа зашла о его дочери, и Богуславский сказал деду, что много с ней говорил, сильно её отчитал, многое ей объяснил, и что она очень раскаивается, что много плакала, но теперь нужно помириться, и для этого никто так не подходит, как дед, на которого можно полностью положиться. Откладывать не стоит, надо сразу взяться за дело.
Тут ему дед прочёл длинную речь, сожалея обо всей истории и объясняя помещику, что если он даже сейчас заключит мир, то в будущем всё равно не ни в чём не может быть уверен.
«Почему? - Не будем себя обманывать, - сказал дед. – Если еврей стал комиссаром у помещика, получил большую власть, то этого все молодые помещики, все шарлатаны, не могут пережить. В другой раз это будет – вы уж меня простите, - жена помещика; все они не могут постичь, что есть достойные евреи, такие, как, например, мой зять. Что касается вашей дочери, то я чувствую, что в глубине души она не любит всех евреев и будет конечно и дальше искать что-нибудь против своего комиссара.
«И всё-таки, - продолжал дальше дед, - помириться надо. Я не против. Еврей должен особенно ценить мир».
«И ещё, - добавил дед, - я, конечно, постараюсь сделать, что смогу, но вы всё же научите свою дочь относиться получше к комиссару, ценить его по достоинству. Вы посмотрите, пан, как сейчас выглядит имение и вспомните, каким оно было прежде. Сейчас оно в порядке, удовольствие на него смотреть. А сколько комиссар принёс дохода, на что помещик и не рассчитывал».
«Всё это я уже ей сказал сам, - сказал старый помещик. И достаточно читал ей мораль: теперь уже она будет держаться иначе».
Дед вернулся в Чехчове и заехал к зятю. В этот момент вошёл лакей, прося пана Арон-Лейзера к помещику. Дед явился.
Сиховский его тоже очень тепло встретил. Сказал, что очень был огорчён поведением своей жены, тем, что она доставила Берке и его семье, но этого не вернуть, но больше он не поверит о комиссаре никаким глупостям, какие могут наговорить люди.
Как бы Сиховский ни сердился на свою жену, дед однако понял, что помириться с ней он очень хочет. Не хватает только человека, который бы мог это сделать. Дед долго и очень откровенно говорил с Сиховским, клоня к тому, что надо помириться. Во-первых, иначе помещику не подобает, а во-вторых она теперь будет себя вести по-другому.
«Может, однако, быть, заметил ему дед, что нет подходящего человека, чтобы этим заняться. Так я тебе, пан, могу предложить для этой цели себя, и позабочусь, чтобы честь твоя, не дай Бог, ни на волос не пострадала».
Помещик согласился, и чтобы оборвать неприятный разговор, сказал:
«Поговорим о постройке пивоваренного завода».
«Я ещё к этому не готов, - сказал дед, - есть ещё время».
Дед ещё долго говорил с помещиком. Договорившись с ним, он отправился к своему зятю. Зятю дед тоже велел поговорить с помещиком о примирении. Пора положить этому конец, пусть он тоже действует со своей стороны, всё тогда быстрей уладится.
Дед уехал, а Берл-Бендет явился к помещику и тоже с ним поговорил о мире: он, Берл-Бендет, будет её уважать точно так же, как помещика, и совершенно забудет, как с ним поступили.
Помещик выразился примерно в том смысле, что на всё, что предпримет Берл-Бендет, он заранее согласен.
Берко отправился к помещице. У неё в тот момент сидел её брат-шарлатан, проводивший у неё почти всё время, чтобы ей не было грустно. Брат, увидев комиссара-еврея, тут же вышел в соседнюю комнату, а помещица тепло приняла пана Берко и между ними завязалась беседа. Он с ней хорошо поговорил, а под конец заметил ей, что готов её понять и всё забыть. Пусть будет мир, их вражда ему даже стоит здоровья.
Тут у него помещица попросила прощенья:
«Я знаю, ты - благородный человек, и давай обо всём забудем».
После этого Берл-Бендет послал свою жену к её отцу, Арон-Лейзеру, чтобы передать ему все разговоры, которые он имел с помещиком и помещицей. Арон-Лейзер уже составил мысленный план, как устроить мир.
Он поехал прямо к помещику Вилевинскому, который был в очень хороших отношениях с Сиховским и его женой. Также и их жёны хорошо ладили друг с другом. Сиховский со времени ссоры со своей женой побывал у него уже несколько раз. Вилевинский тоже был из спокойных помещиков, поэтому особенно дружил с Сиховским, у которого можно было в меру выпить и поиграть в карты.
Свободное копирование
