В Каменце нельзя было купить спиртного иначе, как у Осеревского, местного помещика. Ему также полагалась, как описано выше, пошлина за соль, табак, свечи и т.п., по пять копеек с каждой лошади, въехавшей в город во время воскресной ярмарки, а также за пользование трёмя водяными мельницами. Всё это принадлежало Осеревскому, а надо всем стоял управляющий. Но управляющий так всем управлял, что до помещика мало что доходило: обманывая по обычаю Осеревского, управляющий большую часть оставлял у себя в кармане.
Как-то при посещении Осеревским его поместья Пруски дед к нему обратился и предложил, чтобы тот передал ему аренду на все те вещи. За аренду он ему даёт двенадцать сотен рублей в год, в то время, как сейчас он за них имеет шиш. Осеревскому это понравилось, и был заключён на три года контракт.
Дед получил аренду, что для города было новшеством. Все поэтому удивились его смелости. Кто может ссориться со всем городом? А что если таки ввезут контрабандой вино и не захотят платить? У кого есть силы для такого тяжёлого дела - сторожить целый город, чтобы точно платили, чтобы не воровали, когда воруют всегда?
Получив контракт, дед поручил шамесу старого бет-ха-мидраша созвать всех в понедельник вечером на собрание. Конечно явился весь город. Когда Арон-Лейзер устраивает собрание, нужно приходить, иначе заплатишь дороже. Он позвал писаря, Й.Х., чтобы тот объявил с подмостков, что отныне никто не должен покупать вино, иначе, как у реб Арон-Лейзера, платя пошлину с каждого горшка - 27 грошей шинкари и 18 – прочие. То же – и в отношении пива и всего того, за что до сих пор платили управляющему. Аренда теперь переходит к нему. Одновременно он жертвует в пользу города триста рублей – сумму, которую он готов выплачивать ежегодно.
Поднялся шум. Но в глазах появился страх и люди понемногу разошлись. Потом он велел позвать к себе всех шинкарей и сказал им, что продажу спиртного следует организовать по-другому. До сих пор каждый, у кого только был дом, мог продавать спиртное крестьянам. Это вредило торговле – за рюмку брали гроша четыре. Но теперь, когда он взял аренду, спиртное будут брать у него, и он будет насчитывать грошей двадцать семь за горшок. Они должны остерегаться торговать контрабандным вином, и тогда эти двадцать семь грошей получить будет нетрудно.
И ещё предупредил:
«Прежде, когда управляющий Почеша вас ловил, он вас бил. Я вас, Боже сохрани, бить не велю, но тот, кто будет заниматься контрабандой, лишится своего шинка. Выручать вы должны по три копейки за рюмку. Я вам привёз из Бриска рюмки, которые кажутся большими, но в каждую вмещается совсем мало. Вы должны держать только эти рюмки, и никаких других. Рюмки все одинаковые, и будет вам прибыль. Особенно важно как можно меньше конкурировать друг с другом в смысле прибыли».
Шинкари собрались у деда и определили количество занятых этим делом на следующие три года, которое не следовало превышать. Каждый шинкарь должен был взять патент, чтобы покупать открыто и свободно. При этом дед обязался одолжить деньги тем шинкарям, кто не мог оплатить патент. Он знал, как организовать дело.
Когда всё было устроено, дед передал аренду отцу и дал ему в компаньоны своего брата, Мордхе-Лейба. С помещиком было обговорено о доставке тому того количества спиртного, какое ему требовалось.
Акциз за водку осуществлялся так. У владельца винокуренного завода сидел представитель акциза (смотритель), который должен был следить, сколько продаётся спиртного. Поскольку покупать приходили бочками, смотритель измерял, сколько вёдер вмещает бочка, запечатывал акцизной печатью и выдавал хозяину свидетельство о том, что его бочка вмещает столько-то и столько-то вёдер. Потом отмечал, что продано столько-то вёдер. Акцизную пошлину хозяин винокуренного завода должен был доставлять ежемесячно в Бриск, в акцизную палату.
В городе тоже был такой смотритель, следивший за тем, чтобы шинкари правильно продавали водку из запечатанной бочки. Бочка без акцизной печати означала контрабандную водку.
Свободное копирование
