Интерес к математике у меня проснулся рано. Я уже писал, что в детстве помогал маме делать отчет на счетах. В школе математика протекала для меня незаметно, т. е. беспроблемно (до 9 класса), в отличие от чистописания или русского языка. Я никогда не учил дома доказательства теорем – достаточно было один раз прослушать на уроке в классе, и я это все запоминал. Однажды был «прокол»: я по болезни пропустил урок по математике. Дома, конечно, ничего не учил – не было такой привычки. Вызывают на уроке доказать теорему – двойка. В следующий раз опять не учу эту теорему – ведь уже спрашивали, но вызывают опять – тройка. Больше уже точно нет смысла учить – ведь вызывали уже два раза, но… вызывают в третий – четверка. И, наконец, уже совсем маловероятно – вызывают четвертый раз и ставят пятерку.
Учеба мной воспринималась как «необходимое зло». В школе было мало предметов, которые бы меня интересовали, уроки дома я делал только письменные, да и то – лишь бы сделать, а устные – не учил вплоть до 10 класса. Я увлекался радиотехникой, читал регулярно журналы «Юный натуралист», «Юный техник», «Знания-сила», «Техника молодежи», «Наука и жизнь», читал много художественной литературы.
Но учительница математики что-то во мне заметила. Хотя почему «что-то»? Да, я не был отличником, и даже хорошистом – не каждую четверть, да и восьмилетку закончил с тройками. Но в шестом классе я, изучая от любопытства «Справочник по элементарной математике» М.Я. Выгодского, самостоятельно разобрался с логарифмами, радианной мерой, синусами и прочими функциями. В школе это все мы изучали на 1–2 года позже. Мама как-то принесла с работы арифмометр «Феликс» и я его успешно освоил (потом эти навыки пригодились, когда меня просили в 10-м классе помочь обучать ребят). Освоил логарифмическую линейку (и опять я ее преподавал основы работы на ней старшеклассникам в средней школе). После торжественного вручения свидетельства об окончании восьмилетки ко мне подошла учительница математики и сообщила, что в городе открывается первый математический класс, и она рекомендует мне туда поступить. Рядом со мной оказался мой школьный друг Володя Донченко, который был круглым отличником. Он робко спросил, а нельзя ли и ему в математический класс. …В последующем Владимир Донченко станет заведующим кафедрой Прикладной статистики Киевского государственного университета, доктором физмат наук, профессором (см. http://www.unicyb.kiev.ua/Site_Ukr/deps/ps.html).
К сожалению, не было у нас в школе математического кружка, а дома со мной никто не занимался, кроме дяди Миши. Мог бы заниматься отец, который любил математику, покупал мне популярные книги по математике, иногда помогал решить трудные арифметические задачи, помог освоить арифмометр и логарифмическую линейку, но он не занимался со мной в силу своего характера (стеснительного) и вредной привычки – к выпивке. Да и не было тогда в нашем в окружении традиции – заниматься целенаправленно с детьми. Исключением был дядя Миша.
На самом деле он был мне дедушкой – он младший брат моей бабушки Нилы. Но называл я его дядей, а моя мама называла его просто Миша. Этот человек достоин отдельной книги – настолько разнообразной была его жизнь.
Родился он в 1913 г., хотя по всем послевоенным документам значился год рождения … 1916, а звали его не Михаил, а Степан.
Их было 11 выживших братьев и сестер из 13. Семья Вояковских имела крепкое хозяйство, родители отличались экономностью, если не сказать, прижимистостью. За это Степа (еще Степа!) невзлюбил свою мать и всегда отзывался о ней негативно. Рассказывал, что в доме всегда были большие запасы варенья, но детям их просто так не дали – только, если заболеешь. Он много времени проводил в семье своей сестры – моей бабушки, где к нему все хорошо относились.
Главной претензией к матери было то, что она не дала ему денег для поездки на учебу в Одессу. Степан имел склонность к математике: в пятом классе он решал задачки за 6–7 классы. Поэтому после окончания семилетки собирался поступить в техникум в Одессе. Но, не судьба. В конце концов, после окончания школы он сбегает из дому в Одессу. Устраивается разнорабочим в винные погреба, затем начинает ездить на пароходах по маршруту «Одесса–Батуми». Ездить с компанией без билета и обыгрывать в карты пассажиров. Там он однажды столкнулся с мужем бабушки Нилы и его тоже обыграл, на что тот сильно обиделся. Там было много приключений в духе Джека Лондона: охота на безбилетников и прочее.
В какой-то момент Степан понимает, что пора заняться нормальной работой и устраивается в один из колхозов северо-западного Крыма счетоводом. Глядя, как ведется бухгалтерия, он предлагает рационализировать расчеты, но от него отмахиваются, пока однажды не сказали: «Если такой умный, то возьми и сделай». Он взялся и сделал. Так началась его карьера бухгалтера.
Затем он женится и перебирается жить в Евпаторию, куда со временем приглашает своих родственников. Так появилась в Евпатории бабушка Нила с моей матерью и ее сестрой Мусей.
С женой он вскоре расстался и долго не женился – до 1965 г. Дядя был очень красивым мужчиной, пользовался большой популярностью у женщин, но жениться больше не спешил. Не обладая певческим голосом, дядя начинает тренироваться, прослушивая патефонные пластинки. И когда он попал в армию, то был там запевалой.
Началась война, и дядю забрали в армию на Кавказ. В конце 1941 г. – начале 1942 г. осуществляются десантные операции в Керчи, Феодосии и Евпатории. 5 января 1942 г. в Евпатории с целью отвлечения вражеских сил от осажденного Севастополя и с Керченского полуострова высаживается десант (см. подробнее http://www.sevastopol.ws/Pages/?aid=55). Дядя был во втором эшелоне десанта, который должен был высадиться для помощи первому. Но первый десант уже был разгромлен, а шторм на море не позволял подойти близко к берегу и высадиться второму.
Затем оборонительные бои на Кавказе, где его ранило в ногу. Осколком снаряда у него вырвало кусок икры. Одной из причин смерти раненных на войне было истекание кровью, поэтому дядя этого всегда очень боялся. Когда после ранения его спрашивали медики, сколько крови он потерял, они не верили, что крови не было при таком серьезном ранении – рана была белая. И только в госпитале одна врач сказала, что такое иногда бывает от самовнушения – спазм мышц препятствует кровопотере. В этом госпитале дядя сказал, что потерял документы и новые ему выписали на основании его слов. Степа помолодел на три года (к этому времени уже хотел быть моложе) и стал Михаилом (так он представлялся девушкам до войны, стесняясь своего, как ему казалось, не очень благородного имени Степан).
Войну дядя заканчивал в Берлине заведующим офицерской столовой. Из его рассказов о конце войны запомнились три.
Во время штурма здания, в подвалах которого засели фашисты, был выслан сержант¬-парламентер с белым флагом. Немцы по нему выстрели и ранили. В госпитале сержанту вручили медаль «За отвагу», а его политруку дали «героя» – за то, что «воспитал бойца».
Этот случай я привожу студентам, когда они начинаю восклицать: «Ну, это же не справедливо!». Еще привожу такой пример: горсть бойцов геройски погибла, но никто этого не видел. Им бы все «героя» дать посмертно, но… Пытаюсь внушить студентам, что все оценки всегда относительные и не надо их воспринимать как абсолютную истину.
Кстати, вспомнил еще случай с войны, рассказанный родственником ординарца некого командира. 10 ноября 1942 г. выходит Указ Президиума Верховного Совета, передающий право награждения некоторыми орденами и медалями от имени Верховного Совета СССР командующим фронтами, армиями, флотилиями, командирам корпусов, дивизий и полков. Соответствующий комплект наград дали командиру, и он говорит ординарцу: «Давай быстрее раздадим эти награды, что бы за них не отвечать в случае чего (потери, например)».
Другой случай связан со штурмом центра Берлина. Дядюшка был любопытным человеком, и ему захотелось посмотреть, как идет бой (самому было бы интересно). Он выходит из своей столовой и идет к месту боя. Но далеко пройти ему не удается: тыл наступающих войск прикрыт боевым охранением.
– Ты куда?
– Посмотреть.
– Пошел отсюда…
Так и не посмотрел.
Свободное копирование
