- Одесса, 1960 год. - сказал я.
Шатер исчез и я оказался на Пролетарском, бывшем Французском бульваре, где находилась одесская киностудия и, напротив от нее, во фруктовом саду, - куряж, как прозвали кинематографисты гостиницу киностудии.
Я увидел себя - худого, наивного мальчика - мы сидели с отцом за столом под абрикосовым деревом. Я - в торце стола, папа справа от меня, слева крупный, рыхлый, словно слепленный из картофеля дядька - Горский, директор киностудии. Он неспешно, монотонно, сыто говорит моему отцу:
- Ты, Миша, хороший парень, хоть ты и жид. Поэтому пока работай. Но больше жидов я на работу брать не буду. И так их уже у меня на студии дуже богато. А ты пока работай.
И мой папа - высокий красавец, фронтовик, умница и добрый человек, арестованный в 1952 году по ложному доносу и выпущенный в 1953, когда сдох Джо, мой папа, которому в лагере антисемиты-”патриоты” проломили ночью камнем голову, потому что в газетах появились публикации про “врачей-отравителей” - таким образом уголовники выразили свою солидарность с “партией и правительством” - мой папа сидел напротив Горского в цветущем саду, смотрел на свои большие руки и молча улыбался. Я помню, что тогда с трудом сдерживался, чтобы не вытащить нож и не всадить по рукоятку в картофельное пузо этого подонка. Я не мог сделать ничего, что усложнило бы и так непростую жизнь моего отца, но я мог запомнить эту сцену до мельчайших деталей и через 50 лет рассказать о ней.
Арабская кобылица преклонила колено и я сошел на землю.
- Мы невидимы. - шепнула она.
- Ты говоришь по-русски? - спросил я.
- Много разных достоинств. - сказала она. - Но ведь ты пришел сюда, чтобы вновь услышать историю про убийство звукооператора Абрама Блогермана, не так ли? Первый отчетливый знак измены, предательства, фашистского заговора. Вот идет его дочь.
Из жилого дома, стоящего в саду, напротив куряжа, вышла заплаканная 17 летняя блондинка Ира Блогерман, дочь Бумы. Я услышал, как она тихо рассказывает кому-то:
- Папа поехал по приглашению боевых друзей в Югославию. Когда он попал в плен, никто не выдал, что он еврей, а немцам в голову не пришло, что голубоглазый блондин может быть евреем.
Он оказался в концлагере в Югославии. Недавно, во время встречи с боевыми товарищами, он вдруг опознал в одном из присутствующих партийных чиновников переводчика из концлагеря, который ходил в эсэсовской форме и был повинен в гибели заключенных. Папа не подал виду, что узнал его, но когда вернулся в Одессу, написал в КГБ. Через несколько дней его убили. Якобы в подъезде его ударил трубой какой-то наркоман. Днем. С нас взяли подписку о неразглашении - никому ничего не говорить.
- Понимаешь, Ветер, фашисты готовились взять реванш после войны. Действовали продуманно, обстоятельно, готовили агентуру. Для отвода глаз сделали вид, что “Вервольф” - это предсмертные судороги Третьего Рейха с малолетками-фаустниками. Но все гораздо серьезней. Шаг за шагом они разваливают одну страну антигитлеровской коалиции за другой. После смерти Тито, югославы будут загонять друг друга в лагеря смерти и предавать зверским мучениям. Потом американцы будут бомбить сербов.
На Ближний Восток после войны отправились эсэсовцы, офицеры СА, СД, Гестапо, они приняли ислам, взяли арабские имена и создали спецслужбы тоталитарных арабских режимов, а Советский Союз десятки лет накачивал их оружием. По приказу советского щпиона Филби в Канаду, после войны, пустили тысячи фашистов. Выживших в концлагерях жертв проверяли и перепроверяли, а наци ехали на зеленый свет и годами никто их не тревожил.
Бедный Бума Блогерман не мог предположить как глубоко и широко была распространена измена, не мог представить, что страна исчезнет и юнцы-”унтерменши” будут говорить: “Если бы Гитлер выиграл войну - мы бы сейчас пили баварское пиво”.
- Ты понимаешь насколько трудно в это поверить любому непосвященному человеку? - спросила она. - Может быть, спустя много лет, сопоставив приведенные тобой факты и попытавшись их сложить в общую картину, кто-то увидит это и... И что он сможет сделать?
- Есть такая сказка про голого короля. - сказал я. - Однажды кто-то говорит, что король голый и кончается наваждение.
- Пошли на море, искупаемся. - сказала Ха.- Ты романтик. Но это мне нравится. Понятно, что с тобой я буду на подножном корме, но ты был прав - по крайней мере, скучно не будет. Давай, спустимся к морю через студию, по той же отвесной тропинке за бассейном для комбинированных съемок, где ты когда-то спускался на пляж со Звездочкой - вороной кобылицей, которая в Одессе ходила за тобой, как собака. Ты можешь сесть верхом и держаться за гриву. Как ты себя чувствуешь? Тебе нельзя волноваться.
- Я в полном порядке, Ветер!
Она повернула узкую, змеинную голову и посмотрела на меня долгим и нежным взглядом, как могут смотреть только прекрасные арабские кобылицы и влюбленные женщины.
Свободное копирование
