Усмань
Здравствуй, Усмань, принимай старого знакомого! Год назад я был уже здесь. В больничке на территории зоны, где лечил туберкулез. Теперь побуду на самой зоне, а срок и туберкулез снова при мне.
Встреча уважительная. Выгруженные из воронка зеки, толпа ментов на вахте. Начальник конвоя что-то им доверительно объясняет, взгляды в мою сторону. Понятно, ходатайствует о моем быстрейшем водворении в ШИЗО. Ну, ну… Эх начальник, тут тебе не «столыпин», здесь свои «про» и «контра». Подотрись своим постановлением, у местных начальников другие резоны. Зачем с ходу сажать зека в ШИЗО, делать ему рекламу? Когда есть обволакивающие методы? Везде на зоне глаза и уши, да и в предписании сверху ясно сказано…
Так и есть. У режима распределяют зеков по отрядам. Хозяин кабинета седой подполковник, старый служака. Лениво прищуренные глаза, спокойствие, все повидал, ничем не удивишь. Тут же разная мелюзга — лейтенанты, старлеи, капитан.
— Что же ты с конвоем повздорил?
— Да вежливости не знают.
— А ты вежливый?
— Сам видишь, без причины не ругаюсь.
Тут встревает в разговор капитан, решил подслужиться:
— Да как ты себя ведешь?
— А ты чего перебиваешь, не видишь, старшие беседуют?
— Чего здесь разговаривать, снять штаны и выпороть!
— Ну, снимай штаны, я тебя выпорю!
Поперхнулся капитан. Ленивый взмах руки «режима» в его сторону, уймись, мол.
На том расстались. Теперь буду выходить в промзону в качестве ученика токаря. Это меня устраивает. Днем в жилой зоне почти никого нет, именно поэтому весь на виду. В промзоне, среди работяг, оборудования, складов, материалов, проще затеряться. Я ведь обещал ментам Елецкой крытой сюрприз.
Обещания надо выполнять.
— Привет, Кирилл!
— Привет, Толик!
— Какими судьбами?
— Да вот, решил проведать!
— Вечером загляни ко мне, чифирнем. А про должок я помню, верну, не сомневайся.
— Добро, загляну.
Вот и хорошо. За ним стольник, он, верно, и не думал встретиться вновь. Толик местный, с Липецкой области, сидит долго. Значит, оброс знакомствами, связями, на волю есть канал. В уплату долга и услугу может оказать.
Вечером чифирим в бараке:
— Как там, Толик, ребята, что на больничке были?
– Кто где. Нобель и Самара здесь, сам знаешь. Дурак откинулся. Лисий на чахоточную зону поехал. Совсем парню плохо.
Парню лет шестьдесят. Кличка приклеилась за ним недавно.
— Что-то ты совсем лысый стал.
— Да, лисий, совсем лисий, — поглаживая себя по голове.
Лисий кругленький жизнерадостный армянин. При этом представительный вид и какая-то вальяжность в манерах. На воле примешь за начальника средней руки, директора гостиницы, что ли. Рассказывал Лисий интересные истории. Отца, белогвардейского офицера, поверившего советской власти и вернувшегося на родину, расстреляли. Пошел парень воровать. Его, восемнадцатилетнего, послали из лагеря на фронт.
— В первый же день мы с другом дернули. За кого воевать? Быстро поймали. Дружок постарше был, расстреляли. А меня, по молодости, верно, с огромадным сроком вернули в зону.
Был когда-то Лисий вором в законе. Вот рассказывает о войне сук и воров, прежних лагерных порядках и нравах.
— Скажи, Лисий, что за люди власовцы были?
— Привезли к нам как-то на командировку человек двести. Нас, воров, человек четыреста, остальные мужики. Одному из наших понравились сапоги власовца, решил отобрать. Драка. Понабежало народу с обеих сторон!
— Ну и что?
— Всыпали они нам как следует! Бьются, как звери. Их же вдвое меньше, а нам досталось.
Свободное копирование
