Первая встреча с австралийцами - 1

    Однажды, когда, погруженный в думы, я смотрел из своей робинзоновской хижины на расстилавшиеся впереди безбрежные воды, мне показалось, что я слышу человеческие голоса. Оглянувшись, я, к моему удивлению, увидел троих австралийцев, которые стояли на высоком берегу прямо надо мной. Их единственную одежду составляли короткие шкуры опоссума, наброшенные на плечи. Они стояли надо мной, с копьями в руках, я же был совершенно беззащитен и, признаться, здорово испугался. Надеясь, что они меня не заметили, я заполз в расселину скалы.

    Австралийцы, однако, вскоре отыскали меня и начали что-то кричать. Мне показалось, что они предлагают мне выйти, и я выполз наружу (к тому же в расселине стояла вода и долго я оы там все равно не высидел), почти не рассчитывая на их милосердие. Они удивленно уставились на меня: по-видимому, их поразил мой рост. Схватив обе мои руки, они ударяли то себя, то меня в грудь, издавая при этом звуки, которые походили одновременно и на пение, и на плач. Мне они казались зловещими. Затем австралийцы ткнули пальцем на шалаш и дали мне понять, что желают осмотреть его. Мы вошли внутрь. Мои новые друзья — если это были друзья — чувствовали себя как дома, хотя явились без всякого приглашения. Один из них развел большой костер, а другой, сбросив шкуру, зашел в море и наловил раков, которых бросил в огонь, поглядывая на меня с таким выражением, словно затем собирался зажарить меня, чтобы внести некоторое разнообразие в меню Сейчас, вспоминая об этих минутах, я, конечно, могу улыбаться и даже смеяться, но тогда, смею вас заверить, мне было не до смеха.

    Наконец обстановка разрядилась. Австралийцы вынули раков и разделили их между всеми по справедливости, причем мне даже дали первому и притом самых лучших.

    Когда с едой было покончено, австралийцы знаками объяснили мне, чтобы я следовал за ними.

    Я колебался, так как не знал, каковы их намерения, но пришлось повиноваться. Мы вышли из шалаша. Двое пошли вперед. Меня сопровождал только один австралиец, и я начал было подумывать о бегстве, но мой вооруженный страж глаз с меня не спускал.

    Так мы добрались до хижин австралийцев — двух не больших сооружений из дерна, в каждом из которых могли улечься, вытянувшись во весь рост, два человека. К этому времени почти совсем стемнело. Увидев, что одну хижину заняли два австралийца, шедших впереди, а со мной остается лишь мой конвоир, я снова стал надеяться, что ночью смогу убежать. Он, однако, ни на секунду не сомкнул глаз и всю ночь напролет что-то бормотал, так что утром я чувствовал себя совершенно разбитым от напряжения и беспокойства.

    На рассвете австралийцы дали мне понять, что собираются идти дальше, и предложили следовать за ними. Я же подумал, что лучше тут же на месте выяснить что к чему, и, собравшись с духом, объяснил знаками, что не хочу отсюда уходить.

    После оживленной дискуссии при помощи жестов и выразительных звуков австралийцы, очевидно, согласились, чтобы я остался, но в качестве гарантии, что я никуда не уйду, потребовали мои старые, почти совсем драные носки. Я ответил отказом.

    Как они ни топали ногами и ни били кулаками себя в грудь, я стоял на своем. В конце концов они оставили меня в покое и ушли. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, а потом стал прикидывать, в какую сторону мне податься.

    Австралийцы увели меня от моря, и оно не могло мне больше служить ориентиром. Пока я раздумывал, один из австралийцев вернулся. Он принес нечто вроде примитивной корзинки из тростника. В ней лежало немного тех ягод, о которых я уже рассказывал. Австралиец хотел обменять их на один из моих носков, так они ему понравились. Я, однако, не согласился. Пусть знает, что у меня твердый характер! Увидев, что переговоры ни к чему не приводят, австралиец оставил мне ягоды и побежал догонять товарищей.

    Когда можно было предположить, что туземцы ушли достаточно далеко, я бросился бежать в сторону, где, по моим предположениям, находилось море, и, к счастью, без особого труда добрался до него. Идя вдоль берега, я дошел до высокой скалы, о которую с силой разбивались громадные волны. Это было величественное, но очень тоскливое зрелище. Любуясь им со стесненным сердцем, я заметил неподалеку скалистый островок, а на нем каких-то странных животных. В длину они имели четыре-шесть футов, голова их напоминала свиное рыло, ног не было, хвост походил на рыбий, с каждой стороны туловища, покрытого короткий блестящей щетиной, виднелся большой плавник. Я решил, что это морские котики или морские слоны[Судя по размерам, указанным Бакли, это были южные морские котики, родственные калифорнийским морским львам. Их самцы достигают в длину свыше двух метров, самки — не больше одного и трех четвертей метра. В воде их шкура кажется почти черной. Но, когда морские котики выползают на берег погреться на солнце, видно, что спина у них покрыта серыми пятнами, а брюхо — коричневое. В первые десятилетия прошлого века морские котики были почти истреблены, и позднее охота на этих животных была запрещена. В заливе Порт-Филипп они в настоящее время не водятся, но на нескольких островах, расположенных на подступах к нему, еще можно видеть кое-где их колонии, находящиеся под защитой закона. Морские котики питаются рыбой и каракатицами. — X. Р.] .

    Приближалась ночь, стало холодно, а у меня не было ни огня, чтобы согреться, ни пищи. Будущее представлялось мне в самых мрачных красках, и я уже начал сожалеть, что расстался с австралийцами. Я вернулся к их хижинам, но там никого не было. Прождав без толку несколько часов, я направился в ту сторону, куда, по-моему, ушли австралийцы, но вскоре понял, что заблудился.

    Очень расстроенный, я устроился на ночь в пустом стволе огромного дерева, какие часто встречаются в здешних лесах. Было очень холодно, шел дождь, и с помощью найденной днем тлеющей головешки я развел большой костер. Помню, в ту ночь я глаз не сомкнул. Костер привлек диких собак и опоссумов, они так ужасно выли и шумели, что заснуть было невозможно. Крики опоссумов, напоминавшие плач детей, раздавались то надо мной, то совсем рядом. Естественно, что я с радостью встретил наступающий день и тут же пустился в путь, надеясь набрести на австралийцев, по следу которых, мне казалось, я шел. Но все мои усилия были напрасны, я плутал без толку в лабиринтах незнакомого леса и в конце концов совершенно потерял ориентировку.