Autoren

1427
 

Aufzeichnungen

194041
Registrierung Passwort vergessen?
Memuarist » Members » Natalya_Yurenkova » На новом месте

На новом месте

05.08.1949
Чкаловск (Бустон), Таджикистан, Таджикистан

Из сборника "Мой папа"

    

   Мама с грудной Лизой на руках и папа с двумя чемоданами — мои родители прибыли в северный Таджикистан. Путешествие над таджикскими горами в не слишком приспособленном для пассажиров самолёте с невероятно болтанкой и нырянием в воздушные ямы утомит даже самого крепкого человека. Тяжелее всех пришлось маленькой Лизе.
 
        Измученные перелётом, предчувствовали ли они, что прибыли в город, который станет их судьбой, где проживут они всю жизнь, до последнего часа? Город,который подарит им много счастливых минут и много грустных, много радости и много разочарований — ведь жизнь, она разная.

        Город?! Это и не город ещё — строящийся посёлок городского типа с безликим названием «ленинабадская площадка». Но и окрестные жители, и свои называют его между собой «Соцгород», понимая, что строится что-то грандиозное, из светлого будущего, что-то такого уровня, которого и сейчас не достиг ни один город местной постройки.

        Но это в будущем, а сейчас...

        Каменистая безжизненная земля под ногами, пыль по щиколотку, колючая проволока, шлагбаумы на въездах и выездах. Вооружённые часовые проверяют всех кто заезжает и выезжает, досматривают всё, что ввозится и вывозится.

        Строительство посёлка — не главное, главное — наладить производство уранового концентрата, начинки для атомной бомбы. Наши заокеанские друзья уверены, что СССР для создания атомной промышленности потребуется не меньше, чем 10-15 лет, правительство страны ставит жёсткие сроки — 5 лет.
 
        Строительство комбината начали в 1946 году, прошло с тех пор всего три года — три! и уже прошли испытания в Семипалатинске. Из урана, добытого и обогащённого здесь, на 6 комбинате, запущен первый атомный реактор и сделана первая атомная бомба. Это кажется невозможным, но это сделано — практически на голом месте, в недостроенных цехах, почти под открытым небом.

        Уровень секретности высочайший. Слова «уран», «атомная бомба» не произносятся вслух, о том, что и как производится, не знает даже высокое областное начальство.

        Строители - заключённые, спецконтингент — бывшие солдаты и офицеры, побывавшие в немецком плену. Несколько тысяч их разместили в специально построенном проверочно-фильтрационном лагере (ПФЛ). Колонны заключённых, выходящих под конвоем из лагеря по утрам и возвращающихся в лагерь вечером — к этому давно привыкли жители строящегося города.

        Живут заключённые в бараках, в лагере имеются столовая, баня, пекарня, даже эстрада. Имеется и БУР — барак усиленного режима, для штрафников.
 
        Строительство курирует МВД СССР, система ГУЛАГа.

        Производственные цеха и посёлок строятся одновременно, ведь прибывающим сюда работать людям нужно где-то жить. Уже просматриваются очертания будущих улиц, строятся коттеджи, строятся кирпичные дома — в основном двухэтажные.

        Вот в такой обстановке начался следующий этап жизни моих родителей.

        Папа стал работать в спецотделе милиции. В системе среднего машиностроения (сейчас называется атомпром) вообще всегда имелись спецотделы внутри отделений — и на производстве, и в медсанчасти, и вот в милиции тоже. Связано это с повышенной секретностью, со спецификой производства — именно спецотделы занимались вопросами, связанными непосредственно с производством.

        Папе дали квартиру в кирпичном двухэтажном доме, на втором этаже. Несколько домов в этом дворе заселены были в основном семьями военных. Здесь же, рядом - здание отделения милиции.

        Двор окружён забором, с воротами, с калитками — всё это на ночь, наверное, запиралось тогда. Почему-то все дворы в городе были обнесены заборами — помню я эти заборы с детства, при желании через них было совсем несложно перелезть. Возможно в те,  первые годы, они были более неприступными и выполняли защитные функции, учитывая обстановку? А, возможно, просто так принято было строить — судить не берусь.

        Улица, где поселились мои родители, начиналась от здания управления (не уверена, что здание уже было выстроено в том виде, какой имеет сейчас), и тянулась до лагерного ограждения. Называлась улица Московская, была она одной из первых, было на ней выстроено к тому времени  всего несколько домов и коттеджей.
 
        Строительство велось строго по плану, от центральной площади с памятником Ленину. Улица Московская проходила как раз через площадь, вернее, касалась её. Здесь, на площади, выстроили и к Новому году сдали Дом Культуры — да какой! С колоннами, роскошным фойе, широкими лестницами, великолепным залом.

        Уже через пару лет напротив дома культуры вырастет здание политехникума, с просторными аудиториями, лабораториями, мастерскими, с красивым актовым залом. Рядом - общежития для студентов.
 
        Конечно, строилось и временное жильё, куда заселялись прибывшие работники — это были, в основном, одноэтажные дома, барачного типа. Но те здания, что строились по плану, капитальные постройки, строились в едином стиле, называется он, кажется, сталинский ампир. Барельефы, колонны, и, что особенно важно, комплексная застройка, по единому плану - стиль помпезный, вычурный, но когда всё в едином ансамбле — это очень красиво.

        И комбинат, и весь город строили очень быстро, но очень качественно, основательно. Строили надолго, думали, что навсегда — для себя и потомков, строили с энтузиазмом, и не за страх, а за совесть.
 
        Заключённым, постоянно перевыполнявшим нормы, сокращали сроки заключения, а это, согласитесь, очень мощный стимул. Многие из освободившихся никуда не уезжали, оставались здесь, продолжая трудиться, обзаводились семьями, детьми.
 
        К этому времени в городе, кроме заключённых ПФЛ, появились немцы из трудовой армии, привезли их откуда-то из Сибири, после Поволжья. Позже из Узбекистана стали приезжать репатриированные крымские татары. Все они обустраивались, обрастали своим хозяйством, осваивали и заселяли посёлок «кансайский», совхоз «Паласс». Спецпереселенцы работали не на основном производстве, а на строительстве города, в торговле, в жилищно-коммунальном хозяйстве, в совхозе.

        Таким вот разнородным и пёстрым получился контингент жителей, заселявших новый город. Приглашённые специалисты, обычные люди, приехавшие работать, военные, и очень много заключённых, бывших заключённых, переселенцев, репрессированных.

        Разные люди среди них попадались  – кто-то был осужден за действительно совершенные преступления, кто-то оказался без вины виноват, были сломленные, были озлобленные, были враги, были несправедливо обиженные.
 
        Заморские наши бывшие союзники стали проявлять нешуточный интерес — то листовки провокационные появлялись, то метеозонды, воздушные шары с разведывательной аппаратурой, а то и самолёты. Шпионаж, диверсии — угроза реальная, невыдуманная, ведь строился объект сверхсекретный и сверхважный.

        Словом, каждый занимался своим делом — строители строили комбинат и город, специалисты занимались получением концентрата урана,  милиция обеспечивала условия мирной и спокойной жизни, чекисты выявляли скрытых и явных врагов, обеспечивая сохранение государственных тайн и безопасности производства, военные специально сформированной части ПВО (противовоздушной обороны) обеспечивали защиту воздушного пространства и границ.
 
        Работы в спецотделе милиции было много — папа возвращался домой затемно.

        Казалось бы, что там пройти от дежурки милицейской до нашего дома — всё в одном дворе, какие могут быть неожиданности. Но в один из вечеров папу обстреляли. Нападавшие стреляли из кустов, в центре двора. Папа успел укрыться за углом соседнего дома и выстрелил из пистолета по кустам, «на звук». Слышал, как кто-то вскрикнул, но рисковать и идти в одиночку, в темноте, проверять кусты не стал. Осмотрел кусты утром, когда рассвело. На кустах и на земле — кровь, значит, кого-то ранил. Хорошо, что не сунулся в темноте — похоже, нападавших было трое, и раненного они унесли.

        Однажды не вышел на работу начальник милиции — оказалось, что и дома не ночевал. Искали долго, а потом тело его обнаружили под грудой камней здесь же, в милицейском дворе. Убили его, скорее всего, заключённые, которые вели строительные работы.

        Такие вот тревожные дни и ночи, в такой обстановке не расслабишься.

        Но жизнь продолжалась, и  в 1951 году в молодой семье родился еще один ребенок.
 
        Папа мечтал о сыне и все просил маму: «Жена, роди мне сына, пожалуйста! Если родишь сына, приеду за тобой в роддом на белой «Волге».
 
        Мама спрашивала: «А если родится дочь?»

        «Тогда на ишаке», - расстраивался папа.

        «Ну, ничего, если что, я и пешком дойду, здесь недалеко, дорогу знаю», - смеялась в ответ мама.
 
        Родилась я.

        Роддом к этому времени в Соцгороде уже построили. А вот ЗАГСа своего ещё не было, регистрировали детей в Советабаде (сейчас называется Гафуров), так что по документам родилась я в Советабаде.

        Папа часто уезжал в командировки, допоздна задерживался на службе, мама терпеливо сидела с детьми, и работала, конечно, тоже. Учительскую профессию ей пришлось оставить, у нее начались какие-то проблемы с голосовыми связками и преподавать она уже не могла. Наверное, ей страшновато было оставаться одной, но она переносила всё героически, как и положено жене военного.

        Постоянно, все годы папа помогал своим родителям, своей семье.
 
        Своего среднего брата, Мавлетбоя, он забрал из деревни и привёз в Соцгород, к себе. Мама однажды обмолвилась, каким парень был худющим, бледным, с рахитичным животом — в послевоенной деревне жить было трудно и голодно. Мама его лечила и откармливала. Брат жил в нашей семье, учился в политехникуме, в нашем городе, получил хорошую специальность, работал в Узбекистане на шахтах среднего машиностроения. Мавлетбой (дядя Миша) всегда говорил, что папа вывел его в люди. У него, как и у папы, было три дочери — Ира (дочь жены, тёти Лены, от первого брака), Рая и Наташа. Они и сейчас живут в Красногорске, в Узбекистане. Мы все общались, дружили. Дядя Миша навещал нас очень часто, потому что жили мы не слишком далеко друг от друга. Но всё это было, пока папа был жив и пока мы все жили в одной стране.

        Сестре своей папа тоже помог перебраться из деревни в город.

        Сейчас, наверное, многие уже и не помнят, что в СССР колхозники не имели паспортов, поэтому выехать из колхоза не могли под угрозой уголовного наказания за нарушение паспортного режима. Если возникала необходимость, колхознику выдавали справку, но срок действия её был ограничен. Некоторым удавалось «зацепиться» в городах после службы в армии. Даже если кто-то после школы хотел поехать на учёбу, сделать это можно было только с согласия председателя колхоза. Председатель мог выдать справку, а мог и не выдать. Для того, чтобы жениться или выйти замуж, требовалось согласие председателя колхоза, даже двух председателей, если жених и невеста были из разных колхозов. Это выглядит дико для демократической страны, но так было — такое вот социалистическое крепостное право. Кажется, впервые всем колхозникам стали выдавать паспорта только после 1974 года.

        Папа привез Зайтуну к себе, в Таджикистан и здесь уже, благодаря тому, что работал в милиции, смог выправить ей паспорт. Сестра смогла переехать из колхоза в город, в райцентр, правда, недалеко от родительской деревни, поэтому часто навещала дедушку с бабушкой.

        В деревне с родителями остался жить только младший брат, Файруз, и он очень обижался, что ему не помогли выехать. В мусульманских семьях не полагается оставлять родителей совсем одних, кто-то из детей (обычно младший сын) обязан остаться в родительском доме, помогать стареющим родителям, ухаживать за ними. Это может кому-то показаться несправедливым – человек словно с самого рождения лишен права распоряжаться своей судьбой, но зато в мусульманских семьях почти не бывает брошенных стариков.

               *
 
        Словно по волшебству, уже к 1953 году вырос первенец атомной промышленности, закрытый город стратегического назначения. Городом его назовут позже, через три года, и имя дадут — Чкаловск.

        Город-мечта, город будущего — очень непростая судьба  уготована ему.
Полуразрушенный землетрясением 1985 года, он возродился, словно птица Феникс, и стал ещё красивее. Не успел город прийти в себя, как началась перестройка, повальный отъезд русскоязычного населения, который смело можно назвать если не Великим, то, уж точно, Большим исходом. Люди вынуждены были бросить сказочно прекрасный город-сад, выстроенный ими для долгой и счастливой жизни, и уехать в разные края.

        Новые хозяева города не разрушили его, но перестроили на свой лад, изменили облик города, переименовали все улицы, и отобрали у города его имя.

        Назвали его Бустон, «с целью пропаганды национальных ценностей, пробуждения исторической памяти о культуре предков и современной государственности таджикского народа». Сейчас в маленькой республике существуют целых два города с одинаковым названием Бустон, не нашлось для нашего города даже своего имени.

        Кто бы ещё объяснил, при чём тут историческая память и пропаганда национальных ценностей...
 
        Но всё это в будущем, а пока город только родился...

27.12.2018 в 11:10


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Rechtliche Information
Bedingungen für die Verbreitung von Reklame