Счастливые часов не слышат

Праздничные и выходные дни, отпуска обычно мы проводили у родителей в деревне.  
Мы с сестрой  замужем, брат женат – у всех есть дети. 
Летом нет вопросов -  сколько бы человек не приехало, все будут спать на постельке – кто в доме, а кто-то в летнем домике в саду, а вот зимой сложнее. 

Распорядителем по всем вопросам выступала у нас мама - непререкаемый лидер. 
В голову нам может, и приходила мысль не согласиться с ней по какому-либо вопросу, но по факту было все так, как она сказала. 
Вечером  приходил с работы папа, садился с нами  за стол поужинать.  Говорили о новостях в доме, в деревне, в «телевизоре». Обычно он первым уходил спать. 

Как-то, по случаю папа купил настенные часы. Они ему понравились, и он ими очень гордился -  в деревянном окладе с маятником и с боем. Сам всегда их заводил на ход и на бой – никому их не доверял. 
Однажды, они перестали  бить чистым -  мелодичным звоном. Попросили у папы разрешение заглянуть в часы и определить, что с ними стряслось. Папа сам в часах ничего не понимал, но и другим не доверял.  Так мы и мучились, но не сильно, пока часы висели на кухне, на капитальной кирпичной стене. А вот, когда папа перевесил их на деревянный забор в зале, что отгораживал кровати от центральной комнаты, тут мы почувствовали какой-то дискомфорт во всем организме. Даже у кого и не было музыкального слуха, четко осознавал, что от часов исходит явно не мелодичный бой курантов, а дребезжащий звук от ударов двух кастрюльных крышек. 

Наступили новогодние выходные и все мы собрались в родительском доме. 
День прошел в хлопотах -  занимались кто, чем считал необходимым. Вечером долго сидели за ужином. Ели, пили, разговаривали о том - о сем.  Родители ушли спать, а мы все еще сидели допоздна на кухне. Всё говорили и говорили. 
В это время мама, по своему усмотрению, застелила постели и указала, кто, где и с кем сегодня спит. На сей раз, нас с Надей – женой моего брата положили спать на диване, что стоял у забора с висящими на нем часами. 
 
Как это часто бывает, кто-то заснул сразу, и из тех счастливых уголков послышалось сладкое похрапывание или конкретный храп, кто-то еще ворочался на своем ложе, видно мысли и заботы минувшего дня не давали заснуть праведным сном.  Мы с Надей долго шептались, затем притихли думая уснуть. Но не тут-то было. 

Легли мы в одиннадцатом часу. 
Часы пробили пол одиннадцатого, но уж очень неприятно как-то.
Ладно, хоть пару ударов продребезжало, то есть удар был один, но «трям-брямов» -   два. 
Но что было потом…
В одиннадцать часов часы пробили одиннадцать ударов - двадцать два «трям-бряма". Мы лежали и  с ужасом понимали, что в двенадцать часов уже будет двадцать четыре удара.
Стала согревать мысль, что в час ночи будет только два «трям-бряма» и нам удастся  немного подремать. Наивные -  часы били каждые тридцать минут.  
К утру мы просто очумели.  Очумели от храпа, исходящих со всех спальных мест (раньше нас это не беспокоило), от чудовищного боя часов, от усталости в теле. 

В эту ночь спали все кроме нас с Надей.
До сих пор не пойму, почему мы эти злосчастные часы не сняли со стены и не вынесли вон из комнаты?

Говорят, что счастливые  часов не наблюдают. 
Не правда, ваша! Счастливые их не слышат!