1796-1798 гг. Восшествие на престол Павла I - 44

По отъезде брата я был очень одинок и полон грустных мыслей. Однажды из армии прибыл курьер, которого стали расспрашивать про подробности костюма и туалета французских офицеров. Между прочим, он рассказал, что все они носят большие бакенбарды. Император, услышав об этом, приказал, чтобы все немедленно сбрили у себя бакенбарды; час спустя, приказание было исполнено. На балу вечером видели, так сказать, уже новые лица, выбритые в тех местах, где были бакенбарды, с белыми вместо них пятнами на щеках. Смеялись, встречаясь и рассматривая друг друга. Маршал двора Нарышкин объявил приказ и сам присутствовал при его немедленном исполнении.

Двор находился в Павловске. В послеобеденное время устраивались кавалькады; великие княжны правили своими лошадьми очень изящно и с большою ловкостью. Императрица, которой верховая езда была предписана врачами, ездила по-мужски и только шагом. Лето было лучше, чем обыкновенно. Я помещался в уединенном доме, в конце павловского парка, у опушки леса; там я жил более обособленно и чувствовал большую склонность посвящать день каким-нибудь полезным занятиям. Вдруг, однажды утром, я получил письмо от графа Растопчина, в котором он сообщил мне, что я назначен послом от русского двора при короле Сардинии и должен немедленно приехать в Петербург, чтобы получить там инструкции и через неделю выехать в Италию. Это была опала, имевшая вид милости. Мне опять кто-то повредил в глазах императора. Мне было очень досадно и грустно получить этот внезапный приказ, которого я совершенно не ожидал; мне было тяжело расставаться с великим князем, к которому я искренно привязался, и с некоторыми друзьями, скрашивавшими мне своей дружбою пребывание в России.

Надо было повиноваться и покинуть Павловск на следующий же день. Великий князь выразил мне свое огорчение по поводу моего отъезда. Мысленно возвращаясь к этим минутам, я вспоминаю, что тогда он уже не был таким, каким я видел его при нашем расставании в Москве, после коронации его отца. Он ближе узнал уже действительную жизнь, и она начала производить на него свое действие. Исчезла часть его грез, в особенности тех, что касались его личной судьбы и о которых мы давно уже больше не говорили. К тому же великий князь не мог совершенно противиться окружавшим его примерам и также искал развлечения в ухаживаниях за дамами, пользовавшимися наибольшим успехом в данную минуту. При прощании со мною, в котором сказалось все его доброе сердце, он обещал писать мне при первой возможности. Я напрасно просил министра разрешить мне остановиться по дороге на несколько дней у моих родителей, живших в местах, через которые я должен был проезжать. В этом мне было отказано. Все же я уезжал с надеждой, что, проезжая так близко мимо них, я найду случай хоть на несколько минут встретиться и повидаться с ними.