Память сердца. 1958 - 1961. 3

А затем, как и положено, ее сменила полоса светлая. Нам дали квартиру. Квартира была однокомнатная на последнем этаже трехэтажного дома в микрорайоне Соцгород. Микрорайон примыкал к лесу, который раскинулся на довольно крутых холмах. На одном из холмов размещался лыжный трамплин, где зимой проходили соревнования. А летом по холмам  собиралась масса зрителей смотреть автогонки. Нам дали казенную мебель: кровать, два стула и стол. Первая наша покупка в новой квартире – приемник и тумбочка под него. Хорошо помню, как мы покупали тумбочку. Денег было мало. На тумбочку не хватало. В пустом зале, довольно большего мебельного магазина, стояли тумбочки и страшные металлические кровати с панцирными сетками. И все. Присмотревшись, мы обнаружили, что цены на тумбочки разные. Продавец объяснил, что это зависит от сорта, а сортов три. На тумбочку третьего сорта денег у нас хватало. И мы принялись искать самую хорошую и самую дешевую подставку под нашу музыку. Долго перебирали вожделенную мебель, наконец, выбрали. Один бок был ободран, но мы решили замазать его йодом и застелить салфеткой – сойдет за первый сорт. На кухне стояла плита, которую надо было топить дровами, в ванной тоже дровяная колонка. Дрова хранились в подвале дома, каждой квартире полагался сарай.
     Это было начало светлой полосы в нашей жизни. Через полгода я узнала, что у нас будет ребенок. Счастью нашему не было предела. Не меньше нашего радовалась Екатерина Ивановна, один процент надежды не подвел! И в начале февраля 1960г. родился наш первый сын, богоданный ребенок, как говорила моя мама. Очень спокойный малыш, который не доставлял особых хлопот. Мы были счастливы.
     Костя родился 6 февраля, а 16 пришла телеграмма, что умер мой папа. Я еще лежала в роддоме, но, тут же потребовала, что бы меня выписали. Я должна была проститься с папой любой ценой. Ваня пытался отговорить меня, но я была непреклонна. И он сдался, но одну меня не отпускал и решил лететь тоже, хотя денег у нас было очень мало. Деньги он смог достать, и уже вечером мы  были в аэропорту. В то время в Ижевске аэропорт представлял собой посадочную полосу и два или три вагончика. В одном из них было помещение для пассажиров. Меня пристроили с ребенком около печки-буржуйки. Самолет задерживался. На улице был мороз 25 градусов, начиналась метель. Время шло, а самолета все не было. Я чувствовала себя плохо, но лечь было негде. А Костя спокойно спал. Я его перепеленала и покормила. Так мы просидели почти до утра. Метель уже бушевала, было ясно, что нам не улететь. Приехал автобус и забрал всех пассажиров. Погода была не летная. Я до последнего надеялась успеть проститься с отцом. Надо было ехать поездом, хотели дать телеграмму, что бы задержали похороны. Но утром пришлось вызвать скорую помощь, у меня температура поднялась до 40 градусов. Это грозило бедой нашему новорожденному сыну. Так я и не смогла проводить папу. Только через 2 месяца я приехала в Ленинград, и сходила на кладбище попросить у папы прощения.
     Костя был очень спокойный ребенок. Мы не знали, что такое вставать к нему ночью, он никогда не плакал, и утром, что бы его покормить, приходилось будить его.