В Харькове (1834-1835) - 6

Кроме сороковцев, приезжали помещики и больших хуторов, некоторые из них заявляли претензии на образованность и остроты. Так, один из достаточных хуторян, приехавши к нам в первый раз, рекомендуясь мне, сказал свое имя и отечество, а фамилия моя, добавил он, извольте догадаться сами -- это имеется у вас на мельнице; думала я, думала -- что у нас водится на мельнице: мука, крупа, колеса, плотина -- не могу догадаться. Остроумный помещик от души радовался, что задал мне трудную задачу, и наконец сказал: извольте, признаюсь кто я, если прикажете наловить к обеду раков, которых я люблю без памяти, и наградите мешком раков домой. "С большим удовольствием", -- отвечала я, и немедленно распорядилась насчет ловли раков. "Теперь я помогу вам отгадать мою фамилию, -- сказал помещик. -- Как зовут на мельнице мельников, -- знаете?" -- "Мельниками", -- отвечала я. "Совсем нет, здесь зовут их "мирошники", а я Мирошниченко, выхожу".

Этого Мирошниченку едва не задушил, шутки ради, другой помещик-хуторянин. Мирошниченко раз ночевал у какого-то соседа; в ночь прикатил туда же другой хуторянин-забавник и вздумал напугать спавшего Мирошниченку; завернутый в медвежью шубу, он навалился на сонного, входя в роль медведя, заревел по-медвежьи и начал душить сонного, да так усердно, что тот едва отдышался.

Кроме помещиков, стали навещать нас и служащие из Волчанска, знавшие Вадима в его первые приезды в Украину по разделу имения. Многие из посещавших нас, желая похвалить Вадима, с лукавой улыбкой говорили: гусар! настоящий гусар! хотя в Вадиме не только того гусара, которого они подразумевали и высоко ставили, то есть гусара-молодца, кутилы, шалуна, забияки, и тени не было, но даже и вида воинственного он не имел; им до этого дела не было, -- они желали его похвалить, и выше этой похвалы ничего не находили. Приемы и воззрения большинства еще сильно отзывались простотой времен казачества и слободских полков. Когда я ближе всмотрелась в жизнь украинцев, мне, как и Вадиму, многое пришлось по душе.