Вадим Васильевич Пассек (1834-1836) - 9

Не раз, слушая рассказы Вадима о жизни их в Сибири, мне казалось, я не слушаю, а переживаю эту жизнь вместе с ними; вижу и широкие реки, и высокие горы, и дремучие леса, и как в этих лесах Вадим и братья его, с ружьями за плечами, пробираются по темной чаще, над ними шумят вековые деревья, в чаще раздаются их выстрелы, повторяются эхом, умолкают, в лесу тишина, и юные охотники возвращаются домой с ягдташами, полными дичи. Охотой они помогали содержанию своего многочисленного семейства. То виделось мне, как матушка рано утром будит меньших детей своих, кормит их и отправляет на горы собирать травы, которые за деньги поставлялись в аптеку; виделось, как дети весело взбираются на высокую гору и скрываются, а матушка задумчиво идет к своим дневным заботам, тревожно думает весь день о детях, и в сумерки, когда все дела покончены, выходит за ворота, садится на лавочку и устремляет печальный взор на горы. Вечерняя заря догорает; вдруг лицо матушки озарила радостная улыбка, на горе показались малютки, обвешанные связками трав и цветов, из-за которых едва виднеются их милые личики.

В первой юности Вадима одним из его наслаждений было следить взорами за птицами, когда они отлетают на юг, и самому мне, говорил он, хотелось лететь за ними в неведомые страны, недоступные для нас, и он писал:

Казалось мне, видел я край тот далекий,

О котором лишь дивные речи слыхал.

Кто не мечтает о том, чего его лишают, кто не живет надеждой от кого все отнято в настоящем и кто лучше нас изучил и прочувствовал это состояние!--добавлял он грустно.

Нет слов высказать то, что чувствуется в первые дни свободы, -- говорил Вадим. -- День, в который было объявлено нам освобождение, никогда не забудется в семействе Пассек[1].