Дом Ивана Алексеевича Яковлева (1834-1849) - 3

Зонненберг, окончивший карьеру педагога при Нике, занялся торговлей. Ник дал ему около своего помещения две комнаты, выходившие в сени, в которых он открыл магазин галантерейных вещей и всякой всячины. Покупателей было мало, и то большей частью из семейства Яковлевых, да Ника с товарищами, которым он поставлял курительный табак, чернила, перья и писчую бумагу. Торговля Карлу Ивановичу в руки не шла, он вскоре прекратил ее с почетным титулом ревельского негоцианта, не имея угла, куда приклонить голову. В это-то время Иван Алексеевич и предложил ему занять одну из комнат нижнего этажа в покинутом доме и исполнять при нем должность чиновника особых поручений. Он приютил Карла Ивановича не потому, чтобы действительно нуждался в нем, а в силу того, что тот занимал место воспитателя при сыне его родственника и открывал магазин, стало быть, приобрел толк в покупках.

Раз попавши в нижний этаж старого дома, Карл Иванович до конца дней своих сделался участником жизни семейства Яковлевых.

Порядок образа жизни Ивана Алексеевича на новом месте продолжался прежний. В десять часов утра Вера Артамоновна подавала барину кофе, только он пил его уже один, в своем кабинете, и в это время читал газеты. Затем являлся повар Спиридон с купленной провизией в решете и с запиской, почем что куплено, и каждый раз барин, посмотревши записку, замечал: "У! у! как дорого! подвоза, что ли, нет?" -- "Точно так-с", -- постоянно отвечал повар. "Ну, так будем покупать поменьше, пока подвезут". И повар отпускался. За ним являлся чиновник особых поручений за приказаниями. При этом каждый раз повторялась одна и та же проделка. Карл Иванович развязно кланялся, Иван Алексеевич делал вид, что не замечает его, да вдруг, как бы нечаянно увидевши, кланялся и, в виде развлечения, открывал против него военные действия: нападал на его золотистую накладку волос, на духи, которыми тот всегда был обрызган и щеголял; говорил, что ему делается дурно от запаха этих духов, что у него заболела голова, и требовал одеколону. Если Карл Иванович ловко бросался за одеколоном и подавал ему, он просил его, ради бога, не подходить близко, что от запаха его духов он упадет в обморок. Натешившись, отпускал своего чиновника поручений, большею частью ничего не поручивши или поручивши какой-нибудь вздор, как-то: посмотреть продающийся по газетам экипаж, который и не думал покупать, или купить сткляночку одеколону, мятной воды, магнезии. Карл Иванович, приятно расшаркавшись, уходил до обеда, довольный, что отделался.

Я останавливаюсь на характере и некоторых мелочах жизни Ивана Алексеевича, так как он, при замечательном уме, оригинальностью своею выступает из ряда лиц обыкновенных и может служить типом такого рода личностей, которые в настоящее время уже немыслимы в русском обществе.

Нередко Иван Алексеевич открывал поход против s Егора Ивановича, к которому всегда был холоден и часто несправедлив до глубокого оскорбления; Егор Иванович с редким терпением переносил свою безотрадную долю[1].

-- Что это, -- сказал однажды Иван Алексеевич,-- все, что ни подарю Егориньке, сейчас сбудет. Дал платочек, смотрю -- лакею отдал. Так и все, что ни дам ему, все вижу на прислуге.

-- Видеть вы этого не могли, -- возразил Егор Иванович, выведенный из терпения несправедливостью упрека, -- все ваши подарки как уложил получивши, так и теперь лежат. Вам, верно, кто-нибудь наговаривает на меня.

-- Что ты, что ты, -- сказал Иван Алексеевич, -- никто не наговаривает.

-- Откуда же вы все это взяли?

-- Виноват, соврал, -- бесстрастным голосом ответил старик. И в насмешку, низко поклонясь, коснулся рукой пола.