Москва (1815-1818) - 9

   Мужская прислуга состояла из камердинера Ивана Алексеевича -- Никиты Андреевича, низенького плешивого, раздражительного и сердитого. Он помещался в комнатке подле бариновой спальни, читал "Московские ведомости", трессировал волосы для париков и неистово нюхал табак. Иван Алексеевич постоянно делал ему поучения, но как этот человек был ему необходим, то сносил от него иногда самые грубые ответы и дерзкие выходки. Бакай {Из Новоселья. (Прим. Т. П. Пассек.)} занимал должность выездного слуги при Луизе Ивановне и исполнял с той же торжественною важностью, как и при бабушке моей. Сверх того, дрессировал кудрявую, с коричневыми ушами собаку Берту, а по смерти ее взял под свое покровительство ньюфаундлендскую белую собаку, Макбета[1]. Кроме Бакая, в передней находилось человека четыре прислуги. Кто убирал комнаты, кто вправлял свечи и смотрел за печами, кто обязан был греть перед печкой газеты, прежде нежели подавали их барину. "Ни сенатор, ни Иван Алексеевич особенно не теснили дворовых, то есть не теснили физически. Сенатор был вспыльчив, нетерпелив и поэтому нередко несправедлив, но он так мало имел с ними соприкосновения и так мало ими занимался, что они почти не знали друг друга. Иван Алексеевич докучал им капризами, не пропускал ни взгляда, ни слова, ни движения и беспрестанно шпынял и учил, что для русского человека хуже всяких побоев"[2]. Содержали прислугу довольно хорошо, делом не обременяли. У каждого и каждой была своя обязанность, очень легкая, но Иван Алексеевич умел сделать ее временами тяжелее тяжелой. Телесные наказания были почти неизвестны. Два-три случая, в которые прибегли к посредству частного дома, были до того необыкновенны, что об них вся дворня говорила целые месяцы; сверх того, они были вызываемы значительными проступками[3]. Чаще отдавали дворовых в солдаты; наказание это приводило в ужас всех молодых людей; лучше хотели остаться крепостными, нежели идти в солдаты.

   Сашу сцены эти поражали глубоко. Он отдавал несчастному все, чем только мог распорядиться.