Ярцево - 2

В этом городе сохранились лишь небольшие домики, опоясывающие город. Еще издали мы заметили значительное количество женщин и стариков, к которым теперь приближались. Как я писал выше, в этом городе я был не впервые, но никак не думал, что появлюсь здесь в качестве военнопленного! Оставалось в этих условиях оставаться верным своему долгу: продолжать войну с ненавистным врагом всеми возможными силами и средствами. Мы подъехали к собравшимся советским гражданам, не сумевшим эвакуироваться. Они окружили нас, начали расспрашивать, как нам удалось "оторваться" от конвоя и что мы думаем делать дальше. Во время этой беседы чувствовалось их искреннее желание помочь нам. Ведь это из тех же людей, которые подходили к нашей колонне, бросали нам какую-то пищу, несмотря на то, что немцы стреляли не только вверх, но и прямо в толпу! Я сказал, что мы просим, чтобы разместили раненых по квартирам и помогли, чем могут и в чем нуждаются военнопленные. Затем добавил: "Подводы и лошади Вам пригодятся в хозяйстве, нам они больше не нужны".

   Среди собравшихся были старики почтенного возраста, к голосу которых прислушивались остальные. Я заметил, что они хотят подробнее расспросить и рассказать нам о своих бедах. Один из них вышел вперед и сказал: "Видно, часть лошадей надо зарезать на мясо раненым и больным (у нас мяса нет), а других лошадей вместе со здоровыми ездовыми направить на лесные работы... или оставить в хозяйствах (уборки урожая, особенно картофеля и капусты). Я одобрительно кивнул сказал: "Вам, конечно, виднее, как использовать лошадей с максимальной пользой и помочь раненым быстрее выздороветь". Тут же распределили раненых по квартирам, причем сами хозяева брали себе раненых и увозили домой. Подводы, лошади, а также ездовые также были распределены между гражданами. Я попал на квартиру старухи Глафиры Ивановны (фамилию ее я и тогда не знал). Меня подвезли к ее дому, помогли сойти с подводы и войти в дом. Как раз в это время мое состояние осложнилось появлением кровавого поноса, обнаруженного мною еще днем, но если бы это стало известно конвою, то я был бы расстрелян.

   Вечером собралась семья Глафиры Ивановны (пришли с картофельного поля) и начали обсуждать мое положение. Я стал просить, чтобы меня повезли в лес, но мне возразили, что в таком состоянии это сделать нельзя: "поправитесь, тогда другое дело". Глафира Ивановна была, несмотря на свои 65-70 лет и слабое телосложение, исключительно деятельна, общительна и добродушна. Она была главою семьи, мужа у нее не было. Семья состояла, по существу, из родственников: какого-то старика, 12-14-летнего внука, двух женщин, одна из которых перед самой войной приехала из Краснодара к родным, но война помешала ей вернуться домой. Мне рассказали, что за два дня до нашего появления в Ярцево несколько человек, возвращаясь с картофельного поля, наскочили на мину и одна из женщин, близкая к семье Глафиры Ивановны, погибла, их переживания по этой утрате были еще свежи.

   Надо сказать, что граждане, почему-либо оставшиеся в оккупации, помогали друг другу. И все, с кем пришлось говорить, хотя и с осторожностью, высказывали свою ненависть к оккупантам. Вечером, на семейном совете решили укрыть меня от немцев. После долгиx размышлений пришли к заключению, что наиболее правдоподобно выдавать меня за мужа краснодарки. Подробно разработали версию, что-де приехал я перед самой войной за женой (которую хорошо знали соседи), но начавшиеся военные действия не позволили вернуться домой. Семья наметила свидетелей, которые при необходимости смогли бы передать эту версию властям, которым можно было доверить эту тайну. Для выполнения этого плана мне было предложено переодеться в "цивильную" (штатскую) форму.