Комиссия академика А.Д. Сперанского - 3

   Мы так и сделали. После обеда мы повели Алексея Дмитриевича к начсанарму. Он принял его очень тепло, побеседовал и сказал: "Представителем санотдела в вашей комиссии уполномачивается воен­врач Акопов. Если понадобится мое участие, он доложит мне, и я к Вашим услугам!". Комиссия начала разъезжать по госпиталям и медсанбатам армии. Помимо ознакомления с состоянием готовности армии к санхимзащите, организации лекций по новейшим ядохимикатам и мер защиты от них, Алексей Дмитриевич сам читал лекции, как по военной токсикологии, так и патологии. Разъезжая по санитарным подразделениям армии, мы ближе познакомились с ним, узнали, что ему свойственны природный юмор, простота и общительность в обращении с людьми. Но не осталось незамеченным и то, что он не расставался со своей "флягой", наполненной армянским коньяком: он едва прикасался к ней губами, но делал это каждые 10-15 минут. Однако за все время его пребывания в нашей армии, мы ни разу не видели его пьяным или даже в состоянии, напоминающем в какой-то степени опьянение. И все же одни из военных врачей полушутя намекнул, что частое прикладывание к "фляге" может отрицательно повлиять на его здоровье. На что Алексей Дмитриевич рассмеялся и сказал: "Да если собрать все, что я выпил в жизни, то все вы утонули бы, и ни один не выплыл!". Мы понимали, что это преувеличение, шутка, но в этой шутке была и доля правды: он прожил после войны 16 лет, но в пос­ледние три года, как мне рассказывали, медленно умирал, уже в состоянии тяжелого старческого маразма, хотя ему было всего 73 года.

   В 50-х годах мне довелось вновь увидиться с Алексеем Дмитриевичем. Я приехал из Самарканда в Москву на какое-то совещание или симпозиум, где А.Д.Сперанский выступил с какой-то лекцией. Я сидел в первом ряду, прямо перед кафедрой, с которой выступал Алексей Дмитриевич. Я смотрел на него и удивлялся: как сильно он постарел, осунулся, имел болезненный вид. Когда он закончил лекцию и собирался уходить, я подошел к нему с вопросом: помнит ли он меня? Получил отрицательный ответ. Тогда я подсказал, что наша встреча была на фронте. На это он сказал, что на фронте имел много встреч. Но когда я напомнил, как он летел в 19-ю армию и чуть не сел на территории немцев, он сильно разволновался и стал ругать летчика, который чуть не погубил его. Его реакция на это воспоминание было неадекватна, как будто событие было не многие годы назад, а происхо­дит теперь и представляет явную опасность для него. Это была последняя моя встреча с Алексеем Дмитриевичем Сперанским.