Понедельник, 22 окт<ября>
За завтраком говорим о «салонности» современной фр<анцузской> литературы. Нет подлинной глубины. Все на поверхности... Изящно, остро, тонко и... пусто... За кофе появляется Фед<ор> Ив<анович>, приносит том Рильке, и мы долго говорим о нем, о его любви к России.
Ни до вечера занимался с M-me Вильде, исправляя ее перевод его книги «Я и мир объектов». «Как трудно переводить на фр<анцузский>, — говорит он. — Я никогда еще так ясно не понимал, насколько французы отравлены картезианством... Французская школа вытравляет душу. Все рационализировано, нет места для интуиции!»
Г-жа В<ильде> (русская по матери, но фр<анцуженка> по отцу, по воспитанию) не может понять самых простых выражений, выходящих за пределы точных определений и формул. Для нее это допустимо лишь в поэзии, а в философии нет места хотя бы такому выражению, как «образы души». «Это imagination», — говорит она...
Сегодня являлся архитектор осматривать трещину в потолке нашей столовой. Оказывается, нужен серьезный ремонт, т. к. осела стена пристройки к дому. К счастью, ремонт будет лишь снаружи.
Был Ф<едор> Ив<анович>, и мы решили на днях ехать вместе с ним смотреть «Грозу» Островского. Фильм, сделанный в России и, говорят, очень хороший... Оказалось нечто безвкусно-грубое, карикатура, да еще плохая.
Вечером читаем вслух «Войну и мир». Ни очень любит эти чтения... Я рада, что придумала приятный способ, отвлекающий его от постоянной работы. Он отдыхает, слушая любимых русских авторов. За эти полгода мы уже много перечитали в свободные вечера...
Перед сном говорили о философии. Я говорю, что философия есть постижение смысла жизни.
Ни: «А религия есть жизнь в этом смысле».
Затем перешли к Парацельсу, у кот<орого> много общего со взглядами Ни на человека.
Я: «Кто влиял на Парацельса?»
Ни: «Он вполне оригинален, и трудно найти источники его философии».
